Мифриловый крест

— Еще лучше! Теперь ты еще и убийца! Пособник террористов, колдун, убийца… загубил ты свою грешную душу!

— Это спорный вопрос.

— Ну да, конечно, ты же у нас в бога не веришь…

— Я верю. Я теперь самый настоящий монах и зовут меня теперь брат Алексей.

— Не богохульствуй!

— Я не богохульствую. Я действительно монах, постриг был проведен по всем правилам, проводил его, кстати, владыка Дмитрий.

— Владыка? У вас там что, какое-то святое братство, как в фильмах?

— Можно и так сказать, — я криво ухмыльнулся. — Да, пожалуй, самое настоящее святое братство. И не как в фильмах, а гораздо круче.

— Не богохульствуй!

— Да не богохульствую я! Ты никогда мне не веришь! Ты всегда считала меня ребенком, не способным ничего сделать самостоятельно! И сейчас…

— Подожди, Алексей, — на кухню вошла Зина. Она выглядела бледно и передвигалась немного неуверенно, но ей явно становится лучше. — Не спеши обвинять, не забывай, что говорил Христос по этому поводу.

— Не судите и не судимы будете, — проговорила мама с важным лицом.

— Вот именно. А еще Христос говорил "почитай отца своего и мать свою".

— Насчет отца он погорячился, — пробормотал я.

Я никогда не видел своего отца, он бросил маму, едва узнав о моем существовании. У нас дома даже нет ни одной его фотографии.

— Не понимай эти слова буквально, — уточнила Зина. — Не следует считать святое писание готовой программой на все случаи жизни, оно только указывает общее направление. Христос говорил "не убий", но не запрещал убивать для самообороны.

— А вы правда волшебница? — мама сменила тему разговора.

— Правда, — ответила Зина, — только боюсь, что сейчас я не смогу показать никаких фокусов.

— Ну да, вы же ранены… может, вам скорую вызвать?

— Нет необходимости, — Зина загадочно улыбнулась, — я умею восстанавливаться. К завтрашнему утру я полностью верну силы.

— Хорошо вам… а других лечить вы умеете?

Моя мама — очень хорошая женщина, но иногда она ведет себя слишком эгоистично.

— Завтра я вас осмотрю, — пообещала Зина, — в крайнем случае, послезавтра.

— Ой, как здорово! — обрадовалась мама. — А то у меня почки больные, а лекарства только на четыре дня осталось. А лекарства нынче такие дорогие! А у вас исцеления хорошо получаются?

— Пока никто не жаловался, — улыбнулась Зина.

— Тогда я в аптеку не пойду, — решила мама, — куплю лучше конфеток каких-нибудь, чайком побаловаться.

— Зина! — вспомнил я. — Деньги остались у Дмитрия?

— У него, — Зина помрачнела. — Завтра придется опять идти… может, ты что-нибудь другое придумаешь?

— Так это вы супермаркет ограбили? — заинтересовалась мама. — Людка с девятого этажа говорила, что там то ли инопланетяне были, то ли вурдалаки какие-то, прости господи, — она перекрестилась. — Так это, значит, вы были?

— Ну да, — призналась Зина, — только мы на самом деле не такие злые, как там показали, это просто маскировка была.

— Это правильно, — неожиданно легко согласилась мама, — в таких делах главное — страху побольше нагнать. Вы бы лучше вампиров изобразили, вот третьего дня по телевизору про них фильм показывали, такая жуть!

— Как раз их мы и изображали, — сказала Зина. — А вы не знаете, где еще можно взять много денег? А то снова в тот же супермаркет идти как-то не хочется.

— Как же не знать? Конечно, знаю! Вот на шестом этаже у нас живет один азер, так он в соседнем доме продуктовый магазин держит, цены у него, кстати, непомерные, как у всех у них, у нехристей нерусских. И отдела для ветеранов у него нет, и без очереди пенсионерам не отпускает ничего. А машина у него, что твой автобус!

— Где точно он живет? — спросила Зина.

— Ты что! — вскинулся я. — Тебе нельзя, ты еще не восстановилась!

— Уже можно, — отмахнулась Зина, — для этого дела много сил не понадобится. Принять невидимость да пройти сквозь стену, вот и все.

Мама подробно и многословно объяснила расположение квартиры несчастного азербайджанца, а когда объяснения стали повторяться, Зина сказала "спасибо" и растворилась в воздухе.

— Послушай, мама, — сказал я, — а тебя не смущает, что мы с Зиной теперь преступники?

— Вы с Зиной теперь волшебники, — заявила мама, — а значит, законы вам не писаны. Ты теперь не простой человек, ты теперь слуга божий. А бог велел делиться. Знаешь, что он говорил про тех, кто стяжает и не делится? Стяжать и не делиться плохо, и потому забрать деньги у богатого — не преступление, а богоугодное дело. А раз богоугодное, значит, хорошее.

— Эдак можно под все подряд базу подвести. Бог велел не поклоняться другим богам, значит, я должен пойти на рынок и всех хачей перебить?

— Не всех, а только тех, кто другим богам молится. Армяне, например, тоже православные.

— А мусульман убивать — богоугодное дело?

— Зачем сразу убивать? Пусть уезжают в свою Мусульманию и живут там, как хотят, а нам не мешают. Ты сам посуди — на рынке одни черные, ни одного русского лица за прилавком!

— А украинцы?

— Хохлы тоже как черные, только лицом на нас похожи, а на деле такие же мерзавцы. Ты новости по телевизору давно смотрел?

— Давно. А что они сделали?