Мифы и факты русской истории

Северная Русь начинается с Андрея Боголюбского — «самовластца», опиравшегося на «мизинных» людей. Мизинные люди хотели «надклассовой власти, которая каждому классу указала бы его место и его тягло». Такую власть они создали, но уже после нашествия татар. Центром стала Москва. Здесь состоялось самодержавие — власть, устроившая народ. Когда самодержавие пошатнулось, в Москву пришли тяглые мужики, выгнали поляков, избрали царя и разошлись по домам. «Картина... совершенно ясна: самодержавие и строил, и поддерживал мужик». Выдвинув далеко не бесспорный тезис (московские князья были сильны дворянским войском и посадом. — Ф.Р.), автор выдвигает другой, ещё более сомнительный — самодержавие отвечало мужику взаимностью: «Пока, — до Петра I включительно, самодержавие существовало, — крестьянин имел в нём нерушимую защиту».

В четвертой части Солоневич описывает идеальное царство — Московскую Русь. «При первых Романовых Москва дает нам наиболее законченное выражение всей своей правительственной системы. И я буду утверждать, что такой системы в мире не существовало никогда, даже в лучшие времена Рима и Великобритании». Солоневич рисует идеальную картину работы Боярской думы и земских судов, ссылаясь на Ключевского, но не указывает описанное время, а относится оно к середине XVI в., когда царствовал Иван Грозный:

«В Боярской Думе, в этой "бесшумной и замкнутой лаборатории московского государственного права и порядка", люди спорили, но «не о власти, а о деле"; здесь "каждому знали цену по дородству разума, по голове", здесь господствовало "непоколебимое взаимное доверие ее председателя и советников". Московские судьи "не мирволили своей провинциальной правительственной братии". Около и над этой братией действовало широчайшее и всесословное местное самоуправление, и Ключевский, как нечто само собою разумеющееся, отмечает, что "земские выборные судьи вели порученные им дела не только беспосульно (то есть без взяток. — И.С.) и безволокитно, но и безвозмездно"».

Солоневич оспаривает приоритет принятого в Англии в 1659 г. закона Хабеас корпус акт[289], сообщив, что в варварской Руси такой закон появился за 150 лет до английского. По «Судебнику» 1550 г. нельзя было арестовать человека, не предъявив его выборному старосте и целовальнику, иначе по требованию родственников они могли его освободить и взыскать пеню «за бесчестье». (Это опять времена Грозного. В XVII веке всё решали воеводы. — K.P.) Рассмотрев законы и порядки Московской Руси, Солоневич делает вывод:

«Та "азиатская деспотия", в виде которой нам рисовали Московскую Русь, имела свой габеас корпус акт, имела свой суд присяжных, имела свое земское самоуправление и имела дело со свободным мужиком. Не с крепостным, и тем более, не с рабом. И если мужик был прикреплен к земле, то совершенно тем же порядком и совершенно в той же форме, в какой служилый слой был прикреплен к войне».

Здесь нужно внести ясность — «габеас корпус акт», суд присяжных, земское самоуправление и свободный мужик канули в Лету к середине XVII в.: Московская Русь Алексея Михайловича по бесправию мужика сходна не с царством Грозного, а с Россией Петра. Но с налогами при Тишайшем было и вправду легче, чем при Грозном и Петре. Фраза о мужике середины XVII в., имевшем «по хорошей свиной отбивной котлете ежедневно на всякую душу своего... семейства» — художественная гипербола, но не ложь.

Последняя часть книги посвящена царствованию Петра. Солоневич признаёт, что Пётр был яркой личностью: «это был как бы взрыв индивидуальности на тысячелетнем фоне довольно однотипных строителей, хозяев и домоседов». Он согласен с мнением, что эпоха Петра была переломом в истории России: «Со значением этого перелома можно сравнивать только битву при Калке и Октябрьскую революцию. Он определил собою конец Московской Руси, то есть целого исторического периода... и начал собою европейский, петровский, петербургский или имперский период, кончившийся Октябрьской революцией». Последствия дел Петра сказываются до сих пор: «Можно утверждать, что ни в одной стране, ни один человек не оставил таких глубоких — и таких спорных следов своей работы, какие оставил в России Петр».

Работу, проделанную Петром в России, Солоневич оценивает на двойку. Он считает, что дворянские историки и писатели создали петровскую легенду, не имеющую отношения к реальности. В её фундамент легли три положения: «Первое: Россия была очень плоха. Второе: Россию надо было спасать. Третье: Петр, при всех его увлечениях и безобразиях, Россию всё-таки спас». Автор успешно опровергает все три положения, что оказалось несложно, поскольку историки их в столь примитивной форме не выдвигали. Обобщая свой анализ, Солоневич подытожил содержание «всей Петровской реформы»: