Мифы и легенды Древнего Востока

Как только на Востоке поднялся краешек Сурьи, сестры пустились в полет, чтобы разрешить свой спор. Вот перед ними открылся извечный Океан, омывающий сушу. Полный безумного неистовства, он плясал, вскидывая белые руки волн. Над ними, едва их не касаясь, носились черноклювые птицы. Но вот показался и конь. Был он белым, как молоко, но развевавшийся хвост испещряли черные полосы от змей, последовавших коварному призыву Кадры.

— Хвост черный! — ликующе прокаркала Кадра. — Теперь ты, сестра, — моя рабыня. Теперь моя воля для тебя закон.

Горька и унизительна рабская доля. Век за веком прислуживала Вината Кадре и ее копошащемуся и шипящему отродью, умело скрывая в глазах блеск ненависти, а надежду в сердце. «Если сбылось одно предсказание моего первенца, — думала она, — сбудется другое, и у меня родится сын-освободитель». При этой мысли быстрее текла по жилам кровь, сильнее билось сердце, и она его успокаивала: «Терпение! Терпение!»

Но вот и пришло предназначенное время и свершилось предсказанное. Яйцо в сосуде с водой дрогнуло от удара изнутри и раскололось от удара клювом. На свет появился мощный птенец и с криком, в котором слышалось: «Гаруда! Гаруда!», — взмыл ввысь. Он рос с каждым взмахом крыльев и вскоре заполнил своим сверкающим телом полнеба. Боги, не знавшие имени птицы, приняли ее за Агни и восславили как олицетворение Солнца.

— Гаруда! Гаруда! — шептала Винату одними губами, следя за тем, как птенец набирает силу. — Сын мой, освободитель.

Гаруда начал с того, что поднял на крыльях своего брата Аруну и высадил на жемчужную колесницу бога Солнца Сурьи, и он стал ее возничим. С тех пор Аруна, не опускаясь на землю, объезжает на конях дневное небо, скрываясь ночью в Океане. Но виден он лишь на заре, когда занимается денница.

От крыльев Гаруды исходил такой жар^{314}, что все змеи попрятались в норы, звери же, чтобы спастись, забрались в пещеры или залезли по шею в воду.

Полагая, что жар исходит от Агни, они обратились к нему:

О, пламенный Агни, всевидящим взглядом
Следящий за жертвенным каждым обрядом.
Ты в каждом живом существе обитаешь,
Зачем же ты нас, словно жертву, сжигаешь?
От сильного жара теряем дыханье.
Не вынести нам твоего полыханья.

И с неба послышался голос дружественного всему живому Агни:

Не я ваших бед и несчастий виновник,
Исходит то пламя от крыльев огромных.
Богам не подвластны той птицы причуды.
А имя ее, чтоб вы знали, Гаруда.

И обратились все твари к Гаруде с молитвой:

О, царь благородный пернатого царства.
Живи, и над миром подсолнечным властвуй,
И правду вещай нам с небесного трона.
Подумай, зачем тебе мир опаленный?
Умерь свои силы, великий Гаруда.
Яви превращенья великое чудо.

К этой мольбе присоединился и голос Винаты:

— О, сын мой крылатый! Десять веков я ожидала тебя не для того, чтобы видеть, как ты безрассудно губишь все живое. Знай же, что в мире существует добро и зло. Так будь же бескорыстным защитником добра и сделайся беспощадным врагом зла.

Услышав материнские слова, Гаруда стал в десять раз меньше и во столько же раз умерил свою мощь. Так он впервые показал, что способен на любое превращение. Под ликование всего живого, обретшего дыхание, он облетел мир, направляясь туда, где в тягостном рабстве влачила века его мать Вината.

Коварная Кадра, узнав, что у сестры родился могучий сын, решила этим воспользоваться.

— Сестра, — обратилась она к Винате, властно сверкая глазами, — Перенеси меня на остров, что в Океане. Пусть он будет моим владеньем. Сын же твой пусть доставит туда же моих детей.

Вината послушно взяла Кадру на спину и полетела знакомой дорогой к Океану. Гаруда, слышавший приказание тетки, взвалил на крылья всех своих шипящих двоюродных братцев, однако, вспомнив слова матери о беспощадности ко злу, он решил разом избавить мир от ядовитого семени.

Все выше и выше поднимался к Солнцу могучий Гаруда. Змеи поначалу трепыхались на его крыльях, но, чем ближе становилось Солнце, тем они становились более вялыми и вскоре впали в полное бесчувствие.

Оглянулась Кадра и, увидев Гаруду поднимающимся к Солнцу, поняла его намерения. И решила она спасти потомство, хотя и проклятое ею, но все же близкое материнскому сердцу. Она обратилась к Индре с мольбой: