Мифы и легенды Греции и Рима

Всю свою жизнь Геракл обладал непоколебимой уверенностью, что, кто бы ни выступил против него, победителем окажется он, и факты подтверждают эту уверенность. С кем бы он ни боролся, исход борьбы всегда был предопределен. Его могли одолеть только сверхъестественные силы. Против него таковые использовала Гера – и с ужасающим эффектом, и в конце концов Геракл был убит, но с помощью магических средств. Никакие же обычные живые существа, обитающие в воздухе, в воде и на суше, никогда не могли его сокрушить.

Во всем, что он совершал, не только больших признаков ума, интеллекта не обнаруживается, а нередко отсутствуют сами ум, интеллект. Однажды, когда ему стало слишком жарко, Геракл прицелился из лука в Гелиоса и угрожал застрелить его. В другой раз, когда его ладью стали захлестывать волны, он пообещал им, что накажет их, если они не успокоятся. Его интеллект был не слишком сильным, зато сильными были эмоции. Он быстро закипал и терял над собой контроль, что и произошло, например, тогда, когда он покинул Арго и забыл и про своих товарищей, и про поиски золотого руна, терзаемый отчаянной болью в связи с потерей своего юного оруженосца. Наличие у человека с такой огромной физической силой столь глубокого чувства, конечно, не может не внушать уважения, но ведь оно принесло и немедленный вред. Он часто испытывал вспышки буйного гнева, которые всегда оказывались фатальными для невинных. Когда приступ заканчивался и Геракл приходил в себя, он начинал проявлять признаки самого обезоруживающего раскаяния и соглашаться с любым наказанием, которое предполагалось на него наложить. Без его согласия наказать его не мог никто, но никто и не вытерпел так много наказаний. Большую часть своей жизни он искупал одно свое деяние за другим и никогда не восставал против почти невыполнимых требований, которые к нему предъявлялись. Иногда, когда другие были склонны простить его, он наказывал себя сам.

Поставить его управлять государством, как это делал Тесей в Афинах, было бы смехотворным; сначала ему нужно было бы научиться управлять собой. Он никогда не порождал какой-либо новой или великой идеи, как это, по преданию, делал Тесей. Его мышление было ограничено изобретением способа убить чудовище, которое угрожало убить его. Тем не менее он отличался подлинным величием души. Это величие проявлялось, конечно, не в том, что он обладал абсолютной храбростью, основанной на неимоверной силе, что, конечно, само собой разумеется, но в том, что искренне сожалел о совершенном им зле и был готов хоть что-нибудь сделать во его искупление. Если бы он обладал таким же величием ума, по меньшей мере достаточным, чтобы вести его по путям разума, он стал бы идеальным героем.

Он родился в Фивах, где его долгое время считали сыном Амфитриона, известного полководца. В его юные годы его звали Алкидом, то есть потомком Алкея, отца Амфитриона. На самом же деле он был сыном Зевса, однажды посетившего Алкмену, жену Амфитриона, в облике ее супруга, когда тот отправился в очередной поход. Алкмена родила двоих детей: Геракла от Зевса и Ификла от Амфитриона. Разницу в их происхождении можно было сразу усмотреть в том, как они держали себя перед лицом большой опасности, когда им было около года. Гера, как всегда, ужасно взревновала к сопернице и решила погубить Геракла.

Однажды вечером Алкмена выкупала и напоила молоком обоих малышей и положила их в колыбель, поцеловала и пожелала им спокойной ночи: «Спите, малыши, душа души моей. Счастливо засыпайте и счастливо просыпайтесь». Она покачала колыбель, и дети тотчас же заснули. Но в самую глухую ночь, когда в доме все спали, в детскую вползли две больших змеи. В комнате горел светильник, и когда змеи приподнялись над колыбелью, покачивая головами и подрагивая языками, детишки проснулись. Ификл заревел и попытался выбраться из постельки, а Геракл плотно уселся в ней и схватил этих смертельно опасных тварей за глотки. Змеи бились и мотались в его руках, оплетая его тело кольцами, но он крепко держал их. Мать, услышав крики Ификла, позвала Амфитриона и вбежала в детскую. Там она увидела смеющегося Геракла, в каждой руке которого было зажато по бездыханной змее. С торжеством она протянула их Амфитриону. Так все поняли, что этого ребенка ожидает славное будущее. Тиресий, слепой фиванский пророк, предрек Алкмене: «Клянусь тебе, что не одна греческая мать, расчесывая вечером шерсть, будет петь о твоем сыне и о тебе, которая выносила его. Он станет героем всего человечества».