Мифы и легенды Греции и Рима

Геракл поужинал в одиночестве; он понимал, что по моральным обстоятельствам Адмет будет присутствовать на похоронах, однако это не помешает ему хорошо повеселиться самому. Оставшиеся в доме слуги еле успевали удовлетворять его гигантский аппетит и, что более важно, пополнять поставленный перед ним кувшин с вином. Геракл чувствовал себя наверху блаженства; он изрядно выпил и вел себя очень шумно. Он изо всех сил ревел песни и вообще вел себя так, как вести себя в доме, где только что прошли похороны, просто неприлично. Когда же слуги пробовали выражать ему неодобрение своими печальными минами, он кричал на них, требуя не быть такими мрачными. Разве они не могут улыбаться ему время от времени, как приличные люди? Их постные физиономии лишают его аппетита.

Наконец один из слуг робко заметил, что сейчас не время для смеха и вина.

– Это почему же? – загремел Геракл. – Из-за посторонней женщины, которая умерла?

– Посторонней… – запнулся слуга.

– Да, так мне, во всяком случае, объяснил Адмет. И не вздумай утверждать, что он меня дурачит.

– Не в этом дело, – возразил слуга. – Просто он свято блюдет законы гостеприимства. Но пожалуйста, вот тебе еще вина. Наша беда – это только наша беда.

Слуга отвернулся, чтобы наполнить бокал Гераклу, но тот крепко схватил его, а из этой хватки не удавалось вырваться еще никому.

– Здесь что-то не то, – обратился он к перепуганному слуге. – Что случилось?

– Ты же сам видишь, что у нас траур, – отвечал тот.

– Но по кому? – вскричал герой. – Значит, мой хозяин все-таки дурачит меня? Кто умер?

– Алкестида, – прошептал слуга. – Наша царица. Последовало долгое молчание. Геракл швырнул свой кубок об пол.

– Мне надо было бы знать, – задумчиво произнес он. – Я же видел его плачущим. И глаза у него были красные. Но он же уверял, что это – посторонняя женщина. Он просто заставил меня войти в дом. О, добрый друг и настоящий хозяин. А я, я пьянствовал и веселился в этом доме печали. Ему же надо было мне все рассказать!

А потом, как обычно, он начал осыпать обвинениями самого себя. Когда его хозяин подавлен горем, он ведет себя как дурак, как пьяный дурак. И, как обычно, его мысли направились на поиски способа исправления ситуации. А что он может для этого сделать? Ведь нет ничего такого, чего он сделать не мог бы. Он был совершенно уверен в этом, но чем же он конкретно поможет своему другу? Потом в голове у него забрезжил свет. «Конечно, – сказал он себе. – Решение очень просто. Я должен вернуть Алкестиду из царства мертвых. Нет ничего проще. Я найду этого старого хитреца Таната. Он наверняка вьется где-нибудь рядом с ее усыпальницей, и я с ним поборюсь. Я его так сожму, что он живо отдаст ее мне. А если его нет рядом с усыпальницей, я пойду за ним в Аид. И я верну жену моему другу». Он заспешил вон, чрезвычайно довольный собой, радуясь предстоящему очень интересному состязанию.

Когда Адмет вернулся в свой опустевший дом, там его приветствовал Геракл, рядом с которым стояла какая-то женщина.

– Взгляни на нее, Адмет, – произнес Геракл. – Она тебе никого не напоминает?

Тот воскликнул:

– Это призрак! Это же волшебство, какая-то насмешка богов!

Геракл твердо ответил:

– Это – твоя жена. Я сражался за нее с Танатом и заставил его отдать ее назад.

О Геракле не существует никакой другой истории, которая так ясно рисовала бы натуру и характер Геракла, какими их видели греки: его простоту и ошеломляющую глупость, неспособность не напиться в доме, в котором лежит покойник, его быстрое раскаяние и стремление любой ценой исправить положение и полная убежденность, что и с Танатом он может бороться на равных. Вот портрет Геракла. Он был бы гораздо более точен, если бы в нем Эврипид изобразил также, как в припадке ярости Геракл убивает одного из слуг, вызвавших его раздражение своим мрачным видом, но поэт, у которого мы заимствовали этот рассказ, опускает все, что не связано напрямую со смертью Алкестиды и ее возвращением к жизни. Еще одна-две смерти (ведь они так естественны там, куда попадает Геракл) только бы смазали картину, которую он хотел нарисовать.

Еще служа рабом у Омфалы, Геракл поклялся сразу, как освободится, наказать Эврита, поскольку сам он был наказан Зевсом за убийство царского сына. Он собрал войско, захватил город Эврита Тиринф и убил царя. Но Эврит был отомщен, хотя и косвенно, поскольку эта победа стала причиной смерти Геракла.