Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа

Пчелка, быстрый человечек,
Принеси на крыльях меду,
А во рту немного соку
Из венца шести цветочков,
Чтобы сталь здесь изготовить
И железо закалить им.

Пчелка полетела. Но птица злого духа Хийси, которая с крыши заглядывала внутрь кузницы и зорко следила за выделкою железа, услышав, о чем просит Илмаринен пчелку, сама полетела прямо в ад, принесла черного яда ехидн и ядовитого сока жаб и положила их в воду в то время, как Илмаринен отвернулся. Видит он, в воде что–то плавает, подумал, что это, верно, пчелка принесла ему соки трав, и тотчас же опустил раскаленное железо в воду. И озлилось железо, и нарушило свои страшные клятвы, и с тех пор пошло всех людей губить да упиваться кровью.

— Ну, теперь я знаю, что мне делать, — промолвил старик, выслушав рассказ Вяйнямёйнена.

И тотчас же начал он нашептывать свои вещие наговоры, в которых то упрекал железо в его дурных поступках, напоминая ему его прежнюю доброту и клятвы, то упрашивал кровь остановиться; наконец, обратился с мольбою о помощи к Укко, и кровь тотчас же остановилась; оставалось еще залечить широкую и глубокую рану. И послал старик своего внука в кузницу, чтобы там сварить целительный состав для раны из цветов тысячелистника, из нежных травяных волокон, из меду и сладкого сока деревьев.

Пошел мальчик в кузницу; на дороге попадается ему дуб.

— Есть у тебя мед? — спрашивает его мальчик.

— Как не быть! — отвечает дуб.

Мальчик нарезал его дерева маленькими щепочками, наскоблил его коры, собрал много всяких трав, да трав не простых, редких, которые не везде растут да не всем и в руки даются. Потом, придя в кузницу, бросил все это в котел и повесил его на огонь. Три дня и три ночи шипел и клокотал котел над огнем; на четвертый заглянул в него мальчик — но целебное средство еще не было готово. Тогда мальчик подложил в котел еще и других трав, которые где–то далеко собраны были девятью сильными волшебницами и восемью лучшими знахарями. Еще девять ночей провисел котел над огнем, и вот наконец готово было могучее средство. Мальчик захотел испытать его силу и пошел на край соседнего поля, где стояла сломанная бурей пригнутая к земле полузасохшая осина. Он помазал ее в переломе, и быстро срослись края его, и по–прежнему гордо поднялась вершина выпрямившегося дерева, и весело зашелестели листья. Потом стал мальчик смазывать своим составом рассевшиеся надвое камни — и они срастались; стал брызгать им на трещины скал — и те спаивались теснее прежнего.

— Ну, теперь годится!

И мальчик понес к старику изготовленное средство.

Старик отведал его, похвалил и давай им смазывать рану и сверху, и снизу, и с боков, приговаривая вещие слова.

Чуть только помазал старик рану Вяйнямёйнена, как тот стал метаться во все стороны от невыносимой боли. Но старец тотчас же прогнал боль к каменным горам, пусть там мучит камни да терзает бесчувственные скалы; потом перевязал он ногу крепкими шелковыми перевязками, и быстро стала заживать рана, гладко затягиваться живым мясом, так что не осталось на месте ее ни рубца, ни следа. Наконец Вяйнямёйнен стал крепко на ногу и опять мог свободно владеть ею. Он поблагодарил сначала Укко за его всесильную помощь, потом отблагодарил и старика, потом запряг свою лошадку в сани и, сбираясь ехать домой, сказал:

— Вот и вижу я теперь, как опасно хвастаться и быть самонадеянным! Я ли, кажется, не сумею выстроить лодки? А вот понадеялся на одни свои силы, позабыл, что все зависит от воли всемогущего Укко, и вот как жестоко был за это наказан!

Как буря помчался он оттуда в Калевалу, через болота, поля и равнины; ехал день, ехал другой, наконец, на третий стал подъезжать к дому. Немного не доезжая до него, сдержал он бешено мчавшегося коня, вылез из саней и, вспомнив об условиях, на которых Лоухи отпустила его домой, стал придумывать, как бы заставить Илмаринена ехать в мрачные страны Севера, потому что заранее предвидел разные отговорки и препятствия со стороны своего нерешительного брата. Недолго думал премудрый. Он запел и вдруг силой своей песни поднял из недр земли огромную ель с золотыми ветвями и золотою вершиной, которая почти касалась облаков; а как с земли посмотришь на вершину, так и кажется, что сидит на ней месяц и звезды Большой Медведицы рассыпаны по мелким веточкам. Ну, и говорить нечего, что на вершине ее не было ни звезд, ни месяца, а только Вяйнямёйнен силою волшебства своего и не так еще умел обманывать взор всякого легковерного. Сам премудрый постоял, постоял, посмотрел на ель: видит, что все хорошо, и поехал дальше.

Скоро достиг он кузницы Илмаринена, из которой, как и всегда, валил клубами густой черный дым и раздавался неумолкаемый стук тяжких молотов. Входит премудрый в кузницу и застает Илмаринена за работой. Поздоровались братья.

— Где это ты пропадал так долго? — спросил его Илмаринен.

— Да все время промаялся среди бледных лапландцев да в туманных странах Севера, в мрачной Похъёле, где так много чародеев.