Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг.

Впрочем, и комсомольцы порой доставляли неприятности и не малые. Из приговора военного трибунала Балтийского флота от 19 декабря 1923 года: «Вечером 19 июля 1923 года военные моряки линейного корабля «Парижская коммуна» – котельный механик Борисов, трюмный старшина Путилин, трюмные ученики: Пронин, Сизов, Колеров, Писарев, Логинов, Иванов и трюмный машинист Чижов (все комсомольцы. – В.Ш.), получив от 1-го помощника командира Добровольского разрешение взять шлюпку, под командованием котельного механика Борисова пошли под веслами кататься по заливу. Проходя мимо форта Павел, представлявшего из себя склад бракованных мин, Борисов, под предлогом дать команде оправиться, направил шлюпку к форту, где и пришвартовались, так как охраны на форту не было и доступ на таковой был свободен, приказав военному моряку Сизову остаться у шлюпки дневальным, сам с остальной командой высадился на берег для осмотра форта. Внутри каменного укрепления форта военморы обнаружили разбросанные японские грелки, назначение которых для многих было неизвестным. Обратившись за разъяснением к Борисову и получив таковое, военные моряки Пронин, Путилин и Сизов разожгли при Борисове означенные грелки (свечки) и, бездельно размахивая ими, стали ходить среди мин; на это Борисов не обращал никакого внимания. Через некоторое время Сизов, Колеров и Путилин и подошедший к ним с горящей свечой Пронин стали осматривать, через открытую горловину, содержимое одной из мин, на дне которой увидали что-то желтое – тол. Колеров, на вопрос Сизова, что это такое, ответил: «Динамит» и сразу же от мины отошел к другой группе военморов. Стоящий рядом Пронин, желая опровергнуть, что внутри мины не динамит, а просто ржавчина, в доказательство этого бросил в горловину зажженную свечку, от чего из мины показался дым, а затем и вспышка огня. Предполагая немедленный взрыв, находившиеся у мины военморы бросились бежать к шлюпке, увлекая за собой остальных. Собрав команду и усадив ее в шлюпку, Борисов быстрым ходом направился к кораблю и по прибытии доложил о случившемся Добровольскому. Последний, выслушав доклад и услыхав в это время… (неразборчиво. – В.Ш.) первый взрыв на форту, о случившемся по начальству немедленно не доложил, находясь под влиянием особого психологического состояния: борясь между чувством долга и человечности, – раздумывая над вопросом: выдавать или не выдавать Борисова, считая, что теперь все равно делу ничем не поможешь. О случившемся доложил лишь через сутки. Вспышка огня на форту и отходящая от последнего шлюпка была замечена с крейсера «Аврора», откуда Начальником военно-морского училища под командованием заведующего обучением Гедле была послана шлюпка с поручением догнать уходящую с форта шлюпку. Но последний, рассчитав, очевидно, невозможность задержать шлюпку, по собственной инициативе, направился прямо к форту, где, высадившись на берег, приказал горящую мину засыпать песком и заливать водой, а затем и сталкивать ее к воде. В это время мина взорвалась, убив троих военморов и ранив пятерых, в том числе и самого Гедле, который вскоре умер. Последующими взрывами – около одиннадцати – было увеличено разрушение форта после взрыва в 1919 г. и уничтожено около двухсот мин».

Подводя в 1925 году первые итоги шефской работы, нарком по военным и морским делам М. В. Фрунзе дал такую оценку комсомольскому движению на флоте: «Тысячи комсомольского пополнения, образовавшие ядро нового флота, заложили тот фундамент, на основе которого стала возможной вся дальнейшая деятельность. Результат – налицо. Советская Республика флот уже имеет». В словах Фрунзе отражена суть задачи комсомольского призыва – уничтожить революционное наследие старого флота и создать идеологически новый, уже не революционный, а советский флот.

В 1924 году в РККФ был установлен срок службы для матросов в четыре годы, поэтому сразу же был уволен целый ряд возрастов.

В январе 1926 года состоялась 8-я партийная конференция Черноморского флота, обсудившая важнейшие вопросы строительства флота и задачи повышения его боеготовности. Конференция отметила, что политико-моральное состояние личного состава высокое. Партийно-комсомольская прослойка на флоте к тому времени составляла уже 34,1 % всего личного состава. К этому времени на флоте уже не осталось матросов срочной службы, призванных до Кронштадтского мятежа и знавших об этих событиях не понаслышке. Именно в 1926 году удалось достигнуть полного изменения в политическом сознании матросов нового поколения. С революционными матросами в РККФ было покончено окончательно и навсегда…

* * *