Мифы и правда о погромах

Как отмечалось самими боевиками, «такой структурой достигалась конспиративность и гибкость массовой военной организации, тысяцкий знал только десятских, десятские — только своих пяточников. Благодаря этому в течение 4-х лет уральские боевые организации не знали ни одного случая провала».

Подготовка и прием боевиков в первую и вторую дружины были обставлены чрезвычайно строго. За поступающего в них боевика ручались два старых члена организации. Поручители отвечали за своего «крестника» головой. В случае каких-либо серьезных отступлений от устава приговор совета приводился в исполнение над «крестником» его поручителями. И, конечно, таким приговором была только смерть. Боевик даже со своими мог говорить только то, что нужно, а не то, что можно. В уставе боевику постоянно напоминалось, что «боевик имеет оружие не для того, чтобы скрывать его, бросать при опасности, а для того, чтобы убивать врага» (а враг был, как правило, безоружный соотечественник, мыслящий иначе, чем боевик).

В случае крайней опасности устав рекомендовал живым не сдаваться. Конспирация охватывала все стороны жизни боевика. С недоверием смотрели даже на того боевика, который проходил обучение в третьей дружине. На случай, если кто-то из руководителей будет убит или попадет в тюрьму, имели двух заместителей сотского, десятского, пяточника.

Боевики были хорошо вооружены. Получали оружие из Финляндии и Бельгии. А поскольку у боевиков имелись свои мастерские по изготовлению бомб, взрывчатые вещества всегда были в запасе.

Хорошо были вооружены и «лесные братья». Один из будущих организаторов и исполнителей убийства великого князя Михаила Александровича В. А. Иванченко заведовал в этой шайке оружием.

«Оружие, — писал он, — получали из-за границы — бельгийские браунинги, маузеры и в последний день (перед арестом. — О.П.) я получил 75 партизанских винтовок без ложи…»

Куда же расходовались средства, добытые грабежом и убийством людей?

«Деньги, — рассказывают бывшие боевики, — передавались парторганам, для издания газет, содержания боевых шкал, для отсылки в центральные учреждения партии. В течение 1906–1907 годов было отослано в областной комитет 40 тыс. руб., в ЦК партии (передано через А. И. Саммера) окало 60 тыс. руб.».

На эти деньги областной комитет на Урале издавал целых три газеты; «Солдат», «Пролетарий» и газету на татарском языке. Деньги поступали также на поездку делегатов на лондонский съезд, на содержание школы боевых инструкторов в Киеве, школы бомбистов во Львове, а также на держание границ (Финляндия и Западная Россия) для провоза литературы и провода боевиков, членов партии за границу.

Политика большевистского лицемерия проявлялась на примере грабежей («эксов») боевиков очень наглядно. Официально, на словах, большевики осуждали эти грабежи, а на самом деле поддерживали их и всячески поощряли.

Очень интересно свидетельство Керенского, который был адвокатом на процессе по делу об экспроприации Миасского казначейства.

«Официально Ленин и большевистская печать, — пишет Керенский, — заклеймили экспроприации как «мелкобуржуазную практику» левых социалистов-революционеров и максималистов.

«Как же так, — спросил я Алексеева (главаря миасского грабежа, — О.П.), — выходит, вы проводите экспроприации, хотя это противоречит взглядам вашей партии?»