Мифы и правда о погромах

Крайне возмущен, что нет ровно ничего определенного от вас о том, какие же, наконец, серьезные меры беспощадного подавления и конфискации хлеба у кулаков пяти волостей проведены вами. Бездеятельность ваша преступна…»

«Саратов, Пайкесу.

22 августа

…Временно советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты…»

«Шляпникову, 12 декабря 1918 г.

…Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских спекулянтов и взяточников. С этой сволочью надо расправиться так, чтобы все на годы запомнили…»

«Реввоенсовет Южного фронта,

Сокольникову,

…Во что бы то ни стало надо быстро ликвидировать до конца восстание (имелось в виду восстание казаков. — О.П.)… если вы абсолютно уверены, что нет сия для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно и подробно…»

«Симбирск. Реввоенсовету Восточного фронта…

Придется вам налечь изо всех сил на мобилизацию, иногда поголовную, прифронтовой полосы, на местные воензаги и на сбор винтовок с населения. Расстреливайте за сокрытие винтовок…»

5 сентября 1918 года большевистское руководство подводит под террор юридическую базу, приняв декрет СНК «О красном терроре», в котором, в частности, говорилось о том, что расширение масштабов террора является прямой необходимостью. ВЧК получает неограниченные права, чтобы изолировать всех потенциальных врагов большевизма в концентрационных лагерях.

«Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».

Нарком внутренних дел масон Петровский издаёт приказ, разосланный по всем губерниям и уездным органам, о массовом взятии заложников из числа бывших правящих классов, офицеров, интеллигенции. В случае «малейшего движения в белогвардейской среде» к заложникам предлагалось применять «безоговорочный массовый расстрел».[141]

«Всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову, — грозился чекист Я. Петерс, — встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеют все» .[142]

Принятие декрета «О красном терроре» было порождено животным страхом большевистских палачей за свою жизнь, Ленин не уставал повторять своим соратникам, что у них нет иного пути подчинить Россию, кроме террора.

«Иначе всем нам угрожает смерть».

Призывая их усилить террор против русского народа, он, по признанию В. Молотова, говорил:

«Иначе вас всех растерзают».[143]

Осенью 1918 года в большевистских верхах царило паническое настроение, которое полностью разделял Ленин. Люди, уже тогда залившие кровью страну, смертельно боялись за свою жизнь, ответственности за все злодеяния.

«Положение наше безнадежно и наши дни сочтены», — говорил К. Радек.

«Нас перережут, — заявлял Мануильский, — но перед уходом мы здорово хлопнем дверью, и буржуям не поздоровится» .[144]

Животный страх перед русским народом продиктовал еврейским большевикам Троцкому и Свердлову директиву по уничтожению русского казачества на Дону.

Секретная директива, подписанная Я. М. Свердловым 24 января 1919 года, гласила: