Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы

– Все равно не понимаю, – ответил он, от всей души надеясь, что так оно и есть.

Слейтер прикончил пиво и заказал еще два.

– Нет, понимаешь, – сказал он. – Ты помрачнел, я вижу. Значит, понял меня. Послушай, я был женат! Тебе это известно?

Да, Пейнтеру это было известно. Три года назад она сбежала не то с молочником, не то с соседом, страховым агентом, не то с кем-то еще. Он слышал, как об этом говорили в офисе, но только когда Слейтера рядом не было. Джим был слишком мощный и неуравновешенный, чтобы стоило рисковать. По-видимому, это надолго выбило его из колеи: тот факт, что пока он ловил изменщиков, какой-то сопляк делал это с его женой. Отсюда ползучая алкогольная зависимость, цинизм, а теперь еще и горькая речь, направленная против брака как такового. Если Джим Слейтер не возьмется за ум, то совсем скоро станет законченным женоненавистником. Или уже стал им, если сегодняшнее поведение типично для него.

– Так тебе известно? – настойчиво, но слегка заплетающимся языком повторил он. – Я сказал, у меня была жена!

Последнее слово он произнес так, словно на язык попал яд.

– Бывают хорошие жены и плохие, – ответил Пейнтер, страстно желая сменить тему. – У тебя ведь были мать и отец, но разве они разошлись?

Едва произнеся эти слова, он понял свою ошибку.

Слейтер вперил в него мрачный взгляд.

– На самом деле, да. Но хорошие и плохие? Наверно. По крайней мере, раньше я так думал. – Он уставился на свое пиво, как бы зачарованный этим зрелищем, и сделал большой глоток. – Скажи, какую самую дорогую вещь ты когда-нибудь купишь?

– Что? – Может, тема переменится сама собой. – Дом, наверно.

– Ошибаешься, – сказал Слейтер. – Однако попытка хорошая. Тебе нужен дом в качестве клетки для «птички». До «птички» старая холостяцкая квартира тебя вполне устраивала. Но стоит ей появиться, и нужен дом для детишек. Смысл ясен. Попытайся еще раз. Самое дорогое, что ты когда-либо купишь?

Чувство юмора Пейнтера быстро таяло.

– Машина?

– Машина? Ха! Никакого воображения. Однако снова – это хороший пример того, как работают мозги. Зачем молодые парни покупают автомобили, а? Чтобы привлекать «птичек». А почему «птички» любят парней с шикарными тачками? Потому что в них удобно трахаться. Давай, попытайся еще раз.

– Так какую же самую дорогую вещь я когда-либо куплю?

Слейтер хмуро посмотрел на него.

– Твое проклятое свидетельство о браке, динь-дон!

Пейнтеру следовало признать, что в этом что-то есть, однако он лишь резко сказал:

– Джим, мы с Джуди другие. В смысле, ты действительно беспокоишься о нас? – Он улыбнулся и печально покачал головой, в тщетной попытке убедить Слейтера, насколько тот неправ. – Мы… другие.

Слейтер, однако, был непоколебим.

– Послушай, я много лет работал на Декстера, и его малышка вертелась рядом с тех пор, как ей исполнилось… м-мм… пятнадцать? Думаешь, ты единственный молодой, симпатичный сыщик в этом бизнесе?

Улыбка, абсолютно лишенная юмора, застыла на лице Пейнтера.

– Думаю, ты сказал достаточно, Джим.

– Что? – Теперь Слейтер выглядел удивленным. – Ты думаешь, что я сказал?.. Ну, если ты так думаешь, тогда сказанного мной явно недостаточно!

– Достаточно для меня, во всяком случае.

Пейнтер вскочил, так резко, что чуть не опрокинул пиво, и устремился к двери. Сдергивая с колышка пальто, он знал, что Слейтер последовал за ним. Бармен пожелал им доброй ночи, но ему никто не ответил. И потом они стояли в темноте на булыжной мостовой, под мелким дождиком, застегивая пальто, словно чужие, не произнося ни слова. Слейтер излучал страдание, Пейнтер злость, и оба прекрасно ощущали ауру друг друга.

Спустя какое-то время Пейнтер сказал, с ощущением неловкости:

– Ладно, забудем.

– Да-да, – промямлил Слейтер, стараясь, чтобы это прозвучало как извинение. – Эй, моя машина за углом. Я подброшу тебя.

– Нет… Уверен?

– Уверен. Как ты пойдешь в такой дождь? Ты же не рыба. Промочит кого угодно… даже такого пьяницу, как я.

Снова извинение.

Пейнтер смягчился.

– Ты править-то сможешь?

Слейтер сумел улыбнуться, пусть и невесело.

– Если я выпил мало, это самое безопасное время, чтобы сесть за руль!

Они побежали сквозь туман и дождь к автомобилю. Когда пятнадцать минут спустя они остановились перед домом Пейнтера и тот собрался вылезать, Слейтер сказал:

– Эндрю, ты не будешь слишком плохо обо мне думать, если я откажусь быть твоим шафером?

– Нет. Никто не знает, что я собирался просить тебя. Поэтому никто и не расстроится.

– Это просто потому…

– Все в порядке, Джим. Я понимаю…

* * *

На следующее утро Пейнтер «нечаянно» услышал разговор Слейтера с Декстером в кабинете последнего. Фактически, все в офисе слышали его, поскольку Декстер был зол, а Слейтер груб.

– Джим, – возмущенно говорил Декстер, – просто не понимаю, что в тебя вселилось. Ты обзывал эту женщину… по-всякому!

– Она заслуживает каждого сказанного мной слова, – пророкотал Слейтер.