Мифы, предания и сказки Западной Полинезии

Несомненно, в ротуманском фольклоре угадываются и меланезийские мотивы. В первую очередь это рассказы о разного рода духах, о духах-людоедах (характерный мотив — победа ребенка над духом-людоедом), о великанах (ср. № 18 и [11, № 97]). Для полинезийской мифологии типична большая схематичность в изображении духов, и столь характерный для Меланезии сказочный элемент в их описании отсутствует (за некоторым исключением самоанского фольклора, где духи также изображаются весьма экспрессивно, натуралистично, "приземленно").

Ротуманский Мауи напоминает и микронезийского Мотикитика, и полинезийского культурного героя, ротуманские астральные мифы обнаруживают существенно больше сходства с меланезийскими и микронезийскими. В целом же ротуманская мифология по сложности приближается к полинезийской, более развитой, чем мифологии Меланезии и Микронезии. В то же время она, несомненно, архаичнее полинезийских мифологий и, как представляется, прошла менее сложный путь развития, чем мифологии Самоа или Тонга. Этим отчасти объясняется композиционное расположение материала: сборник открывается ротуманскими мифами, сказками и преданиями, за которыми следуют собственно западнополинезийские.

* * *

Одна из существенных отличительных черт полинезийской мифологии (в сопоставлении с мифологиями других океанийцев) — наличие достаточно большого количества абстрактных понятий. Так, в самоанском мифе творения (№ 23) фигурируют Даль, Бесконечность, Протяженность, Простор, Дух, Дума, Мысль и т. д.

Для полинезийской мифологии характерно также совмещение в одном мифе нескольких этиологических мотивов. Иначе говоря, происхождение некоего объекта или явления возводится одновременно к нескольким первоисточникам. Для мифологий Океании вообще свойственно называть ряд источников одного и того же явления или объекта. Так, рыбы могут появляться из пучины моря, создаваться богами, рождаться земной женщиной, твориться из тела человека. Но, пожалуй, только в Полинезии такое переплетение этиологических мотивов возможно в рамках одного мифа или одной песни. В самоанских или тонганских песнях творения [27] небесные боги создают человека на небе, затем, сойдя на землю, из останков червя, растений или глины творят других людей. Существуют рассказы, по которым одни сорта таро (или других культурных растений) добываются с небес, а другие происходят с земли или из-под земли.

Этиологических мифов, связанных с растениями, особенно много, и это неудивительно: все растения, о которых идет речь в этих мифах, составляли естественный, с детства привычный элемент окружения всякого островного жителя. Каждое растение имело свое предназначение, свое название, а многие помимо бытовых наименований получали и особые, поэтические.

Итак, растения появляются из разных источников: падают или оказываются сброшены с неба, доставляются на землю из подводного или подземного мира — обиталища духов и первопредков, реже — приплывают по океану из чужих краев (это может быть и трансформацией предыдущего мотива, и свидетельством исторического факта появления тех или иных растений на островах), вырастают на могиле умершего родственника, происходят от земной женщины (чудесное рождение). Растения — это начало человека, его предки: люди либо происходят от них, как в ниуэанском мифе (№ 103), либо создаются из их корней, обрубков, черенков, листьев.

Возможно, уже из этого перечня этиологических мотивов видно, насколько рассматриваемая здесь мифология ориентирована на структурирование мира по вертикали. Горизонтальное представление подчас либо вообще игнорируется, либо сводится к данному локусу, в то время как вертикали "верх — низ" придается огромное значение. Выделяются подземные или подводные миры, один или несколько небесных миров. Герои поднимаются вверх, на небо, по чудесному дереву (например, в № 15), в решающие моменты карабкаются на скалы и горы (ср. № 9). В известном сюжете о китах (черепахах, акулах) и неблагодарном Каэ (№ 12, 64, 96) его в качестве наказания кладут на гору, сложенную из корзин (в ротуманской версии — просто на возвышение в доме, служащее постелью), это тоже прохождение вертикали "верх — низ", но уже как элемент погребального обряда (см. об этом в [7]).

Наиболее отчетливо стремление к членению мира по вертикали сказывается в полинезийском представлении о небесных мирах (ср. № 23, 106). Мы приведем здесь тонганскую песнь о небесах, весьма интересную в этом отношении: