Мифы советской эпохи

Наверно, до Вас уже дошло мое предложение относительно М-8 и М-13. Надеюсь, что у Вас не будут выставлять против него каких-либо непреодолимых затруднений. Я полностью убежден в осуществимости и полезности предлагаемых изменений. В случае надобности могу прибыть лично…

Надеюсь, что теперь, в 1942 г., не повторится того, что случилось в 1915 г., когда я начиная работать в этой области и когда старый Артком на мое предложение (с чертежами) применить реактивные средства в позиционной войне ответил постановлением (см. дела Арткома за 1915 год), что хотя предложение интересно и не вызывает возражений, но так как оно требует разработки, а война скоро (?!) кончится, то использовать его не удастся. Жизнь показала неосновательность этого постановления, и о нем теперь приходится вспоминать, как о фактическом анекдоте.

Пользуясь случаем, сообщаю, что недавно я написал статью относительно добавочной скорости при стрельбе реактивными снарядами, которую Вы скоро получите из академии».

В том же году за капитальный труд «Баллистика полузамкнутого пространства», целиком — о реактивном оружии, И. П. Граве получил Сталинскую премию 1-й степени (единолично, без соавторов). Насколько заслуженной была эта награда, можно судить по свидетельству академика Я. Б. Зельдовича:

«Это была большая драма идей и драма людей… В предвоенное время борьба была очень острой и непростой. Большое наше счастье, что у нас нашлись люди, которые бескомпромиссно до конца защищали преимущество реактивной артиллерии. И первым среди них был Граве…» Вспоминая всю тяжесть военной обстановки и напряжение сил в 1941–1942 гг., можно поставить в один ряд по значению разработку реактивного вооружения в 40-х годах и послевоенную космическую программу. И еще одно свидетельство — профессора М. Е. Серебрякова в статье «Об отечественном приоритете в области артиллерии»: «Наша страна является родиной реактивной артиллерии, и только косность и продажность царских чиновников явились причиной того, что это изобретение пришло на вооружение армии много лет спустя после своего рождения. В настоящее время в практике всех армий в основном применяется ракетный заряд, аналогичный указанному в патенте, выданном И. П. Граве» («Известия Артакадемии», том 91, 1955 г.).

Истина

После революции и в 20-х годах реактивная артиллерия — техника уже тогда достаточно сложная — создавалась у нас, в основном, в Ленинграде, в Артиллерийской академии. Разрабатывали эту технику высококвалифицированные специалисты, и разрабатывали успешно. Их труды публиковались в «Бюллетене научно-технического комитета Артиллерийского управления РККА», в изданиях Артиллерийской академии и отчетах КОСАРТОПа: работы В. М. Трофимова, И. П. Граве, Г. В. Оппокова. О. Г. Филиппова, М. Е. Серебрякова, А. В. Сапожникова и других. Еще в своем первом докладе, опубликованном в журнале Комиссии по увеличению дальности от 9 и 16 июля 1918 года (эта комиссия была предшественницей КОСАРТОПа), Трофимов указывал на целесообразность исследования «Специального запрессованного в дне снаряда ракетного состава». А в журнале Арткома № 83 от 3 сентября 1918 г. приведено мнение Трофимова, что при малых скоростях наивыгоднейшая форма мин — полушарная, с оттянутым назад конусом, «такая форма дает более устойчивое движение мины, рассматриваемой как ракета».

Ленинград, Артиллерийская академия с ее сильным профессорско-преподавательским составом, научной и опытной базами — многочисленными лабораториями и полигоном, — был тогда центром притяжения всех работавших над реактивным принципом. Бесспорно, это заставило и Тихомирова перебазировать свою лабораторию из Москвы в Ленинград. Я бы взял слово «лаборатория» в кавычки, потому что существовала она, видимо, больше на бумаге: сотрудник в ней был один — Тихомиров. В Ленинград она переехала в 1925 году, а за четыре ее предыдущих года, московских, из ее стен (располагалась она в квартире Тихомирова на Новослободской улице, в доме № 11) не вышло ни одной работы, ни теоретической, ни практической. Что легко объяснимо: одному Тихомирову, притом специалисту не по ракетам, а по шерсти и сахару, реализовать свое изобретение — «Новый тип самодвижущих мин для воды и воздуха» — было явно не под силу.

Эту мину Тихомиров предложил в 1912 году морскому министерству России. Сейчас пишут, что министерство ее одобрило, тем не менее, работа почему-то остановилась. Затем, в феврале 1916 года, проект попал в Центральный военно-промышленный комитет, к председателю Отдела изобретений этого комитета профессору Н. Е. Жуковскому, тоже, считается, был одобрен, однако и на этот раз Тихомиров «по некоторым личным соображениям уклонился» от дальнейшей его разработки.

Не странно ли? В печати то и дело читаем, как бюрократы и «профессора» мешают изобретателям, рвущимся внедрять свои идеи, а тут — что прикажете думать?

Ситуацию отчасти проясняет разговор, приведенный в книге А. М. Киселева «Дело огромной важности» (ДОСААФ, 1983 г.). Тихомирова, по просьбе морского министра, принял артиллерийский генерал Беклемишев.