Мифы. Великолепный МИФ [сборник Литрес]

То, что я называю садом, на самом деле наш внутренний двор. Здесь есть фонтан и множество растений, поэтому я склонен воспринимать его как часть улицы, а не как закрытое пространство. В последнее время я проводил там все больше и больше времени, особенно когда мне хотелось побыть наедине со своими мыслями. Он напоминал мне некоторые из тех тихих уголков, которые я время от времени находил, живя один в лесу… еще до того, как повстречал Гаркина, а через него и Ааза.

Это воспоминание заставило меня задуматься над любопытным моментом: были ли другие успешные личности, подобные мне, которые использовали свое нынешнее процветание, чтобы воссоздать обстановку или атмосферу своих предшествовавших успеху дней? Если да, то это весьма забавно. Войдя в сад, я был так поглощен этой мыслью, что почти не заметил, что я здесь не один. Кто-то другой воспользовался моим убежищем… в частности, Ааз.

Подперев подбородок ладонями и упершись локтями в колени, он сидел на одной из каменных скамеек и тупо смотрел на бьющую из фонтана воду. Мягко говоря, я был удивлен, ведь Ааз не склонен к медитациям, особенно в моменты кризиса. Его принцип скорее таков: «бей кого-то или что-то, пока проблема не исчезнет». Тем не менее он был здесь – не орал как резаный, не расхаживал взад-вперед, а просто сидел и смотрел. Это было так непохоже на него, что мои нервы зазвенели от напряжения.

– Э-э-э… Привет, Ааз, – робко поздоровался я.

– Привет, Скив, – ответил он, даже не посмотрев в мою сторону.

Я подождал несколько мгновений в надежде, что он скажет что-нибудь еще. Он молчал. Наконец я сел на скамейку рядом с ним и сам какое-то время смотрел на воду.

Мы сидели так довольно долго. Минута ползла за минутой – ни он, ни я не проронили ни слова. Журчание воды начало оказывать на меня расслабляющее, гипнотическое действие, и мои мысли постепенно тоже начали расслабляться и уплывать вдаль.

– Ну и денек, не так ли, партнер?

Мой разум рефлекторно занял оборонительную позицию, но затем до меня дошло, что Ааз по-прежнему говорит еле слышно.

– Да… да.

Я ждал, но он, похоже, вновь погрузился в свои мысли.

Мои нервы не выдержали, и я решил проявить инициативу.

– Послушай, Ааз. Говоря о Марки…

– Да?

– Теперь я все знаю про Школу Элементалей. Она рассказала мне о ней на обратном пути от Живоглота. Беда в том, что я не понимал, насколько это важно.

– Знаю, – вздохнул Ааз, не глядя на меня. – Я не удосужился научить тебя элементальской магии… точно так же, как не обучил тебя Драконьему покеру.

Никакого взрыва! Я начал немного волноваться за своего партнера.

– Ты чем-то расстроен?

– Конечно, я расстроен, – ответил он, лишь на миг обнажив зубы в жалком подобии улыбки. – Думаешь, я всегда такой веселый?

– Я имею в виду, ты не зол на меня?

– О, я уже давно не «зол». Я, можно сказать, уже почти «задумчив».

Я пришел к поразительному выводу: мне больше нравится, когда Ааз орет, с ходу отметая все мои доводы и оправдания. С этим я знал, как справиться. Его нынешнее настроение было для меня в новинку.

– О чем ты думаешь?

– О родительстве.

– Родительстве?

– Ага. Знаешь, такое состояние… полной ответственности за другое существо? По крайней мере, теоретически.

Я не понял, к чему это было сказано.

– Ааз? Ты пытаешься сказать, что чувствуешь ответственность за то, что случилось с Марки, потому что не обучил меня элементальской магии и покеру?

– Да. Нет. Я не знаю.

– Но это глупо!

– Да, – ответил он, одарив меня улыбкой впервые с той минуты, как я вошел в сад. – Вот почему я задумался о родительстве.

Я оставил всякую надежду понять его логику.

– Тебе придется объяснить мне это, Ааз. Я сегодня немного туплю.

Он выпрямился и обнял меня одной рукой за плечи.

– Попробую, но это нелегко, – сказал он почти непринужденным тоном. – Видишь ли, что бы я там ни говорил, когда отчитывал тебя по поводу того, какой большой проблемой будет Марки, я сам уже давным-давно не был родителем. И вот я сидел здесь и пытался вспомнить это состояние. Что меня удивляет, так это осознание того, что я никогда по-настоящему не прекратил им быть. Ни я, и никто другой.

Я заерзал, скрывая смущение.

– Выслушай меня. На сей раз я пытаюсь поделиться с тобой некоторыми из своих самых трудных уроков. Забудь о всяких там теориях родительства! На самом деле вся его суть в том, чтобы гордиться вещами, насчет которых ты никогда не можешь быть уверен, что приложил к ним руку, и принимать на себя ответственность и вину за вещи, о которых ты либо не знал, либо которые тебе не подвластны. На самом деле все гораздо сложнее, но это, скажем так, основа основ.

– Послушать тебя, это звучит не слишком привлекательно, – заметил я.

– Во многих отношениях так оно и есть. Твой ребенок ожидает, что ты знаешь все… что сможешь ответить на любой вопрос, который он задает, и, что более важно, дать логичное объяснение тому, что по сути является нелогичным миром. Общество, с другой стороны, ожидает, что ты обучишь своего ребенка всему необходимому, чтобы он стал успешным и ответственным его членом… даже если этого нельзя сказать о тебе самом.