Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2

Как подчиненный, полную самоотдачу своего руководителя делу Поляченко только приветствовал. С таким как за каменной стеной: знает, что делает, быстро принимает решения, ведет за собой. Да, бывает чересчур требователен к сотрудникам, но ведь и себя не щадит.

В то же время как другу, а таковым в последние годы он имел право себя считать, жизнь Ладышева ему не нравилась. Словно бежит по замкнутому кругу, без остановок, передышек, ничем, помимо работы, не интересуется. Квартиру, предназначенную для интимных встреч (любезно предоставленную Андрею в трудную минуту), продал за ненадобностью. Ни ночных клубов, ни посиделок в кругу друзей. Об отпуске речь вообще не шла!

Зина права: так дальше не может продолжаться. Выработает он свой жизненный ресурс раньше срока. Любому человеку нужна отдушина: семья, друзья, увлечения. Чтобы было с кем поговорить просто так, расслабиться, получить удовольствие от какого-нибудь отвлеченного занятия. Элементарно полежать на диване, в конце концов! Этакая территория душевного покоя, умиротворения, необходимое условие для генерирования организмом новых сил. Это как смазка для суперсовременного двигателя. Не будет ее — детали быстро износятся, придут в негодность. Еще и переклинит движок прямо на ходу.

Но не станешь же это объяснять взрослому человеку, много повидавшему в жизни. Да еще другу. Сродни тому, что ворваться без спроса на чужую территорию, насаждать свое видение, устанавливать свои порядки. Не зря говорят чужая душа — потемки. А ты в этой темноте можешь повести себя, как слон в посудной лавке: неловко повернувшись, что-то разбить, затоптать. Но и молча наблюдать, как друг живет на износ, тоже неправильно. И как быть?

Вот как отреагировать на то, что сейчас в доме Ладышева спит женщина, которую он когда-то любил, расставание с которой принесло ему много боли? Сделать вид, что не понял, кто там наверху? Или что это тебя не касается?.. Только ведь неправда, еще как касается! Одно то, что она здесь заночевала, само по себе нонсенс! А вдруг Вадим все еще ее любит? Вдруг он пощадил любовь, не убил, не выжег из души каленым железом, а ввел в медикаментозный сон, спрятал подальше от своих и чужих глаз. Так может быть, помочь ему ее разбудить, выпустить на волю? Или же пусть себе и дальше спит от греха подальше?

«…И в хрустальном гробе том спит царевна вечным сном…» — вспомнилась ему вдруг сказка, которую на днях перед сном Зина читала сынишке.

Он еще подумал: хорошая добрая сказка о семи богатырях. Но не рано ли такому крохе читать про любовь? В воспитательные процессы супруги он старался не вмешиваться, пусть сын подрастет — и уж тогда отец начнет заниматься его воспитанием. Но замечание Зине сделал. На что та парировала: красивая сказка, красиво рассказана, в стихах. Пусть ребенок с детства приобщается к прекрасному. И вообще, что он имеет против любви? Понятно, что сыну придется начинать с дружбы, научиться ее ценить, беречь. Но пусть знает, что есть еще не менее важное чувство.

«А если между ними теперь только дружба? Ну, настрадались оба, переболели друг другом и остались друзьями, — продолжил размышления Андрей Леонидович. О том, что так бывает, он слышал, читал. Но живых примеров не видел, а потому в правдивость такого утверждения не верил. — Вот только если Ладышев кого-то вычеркивает из жизни, то на дружбу рассчитывать уже не приходится. В этом они с Екатериной Александровной как близнецы… Как же там дальше было?» — попытался припомнить он сюжет сказки Пушкина.

Но то ли от усталости (всю ночь провел на ногах), то ли потому, что не мог для себя решить, как реагировать на присутствие в доме гостьи, стихотворные строки из памяти испарились. Вроде как разбудили принцессу.

«А может, я зря зашел? Убедился, что все в порядке, и надо было сразу ехать обратно?» — растерянно наблюдал он за шефом в домашнем халате.

Видеть его в таком одеянии было непривычно: костюм, джинсы, свитер, рабочая, спортивная одежда — это да. Но халат…

В первый год совместной жизни Зина тоже подарила ему халат, уверяла, что это нормальный атрибут семейной жизни. Но Поляченко так к нему и не привык: просыпался и по многолетней привычке натягивал спортивные штаны или шорты в зависимости от поры года. С детства был так приучен — отец никогда не носил халатов, из всех видов домашней одежды предпочитал растянутые треники. В первой семье Андрей тоже всегда ходил в спортивном костюме, а здесь вдруг халат… И хотя халат все же незаметно вошел в его жизнь по утрам, принимать в нем гостей или соседей Поляченко так и не привык. Наверное, для этого надо родиться в семье, где халат в такое время считался единственно верной одеждой.

Меж тем хозяин включил кофемашину, открыл дверцу посудомойки, спрятал внутрь два винных бокала со столешницы.

— Чай? Кофе? — уточнил Вадим и, словно прочитав мысли гостя, потуже затянул пояс халата. — Извини, что в таком виде… Так чай?

— Кофе, — ответил Поляченко и тряхнул головой: стоило расслабиться, как потянуло в сон.