Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2

Стал вспоминать, кто его привел. Эдик Лопатин. К подобным типам ни уважения, ни сострадания он не испытывал: игрок со стажем, должник, почти год как где-то прятался. Пришлось напомнить о нем хозяевам: поиском скрывавшихся должников и выбиванием денег занималась другая структура. Эдика быстро нашли, помяли как следует бока и поставили на счетчик. Вот тогда Максим и предложил ему сделку: готов погасить его долг, если Лопатин уговорит старого приятеля оказать помощь в одном деле. Как ему это удалось и почему молодой человек согласился участвовать в деле, Максим не вникал: каждый сам выбирает свою судьбу. И уже через неделю он встретился с непосредственным исполнителем.

Дальнейшее было делом собственного ума и техники. Получив подробный план предприятия и расположенных внутри камер с датчиками движения, он нашел «слабое звено» и придумал, как выключить из охраняемого периметра дверь запасного выхода. Помощник оказался толковым малым, все сделал незаметно, и через несколько дней им удалось заменить первый блок…

«Еще при первой встрече мне показалось странным, откуда Грэм так хорошо осведомлен и об отце, и о диске? А ларчик просто открывался: женщина, которую я когда-то пожалел. Если бы я только знал, что она имеет к этому отношение, ни за что не согласился бы… А вот здесь, Учитель, я готов с тобой поспорить. Да, жалость — плохое чувство. Но и ее достоин не каждый», — горько усмехнулся он.

Валерия бесшумно покинула ванную, крадучись приблизилась к двери кухни, заглянула внутрь: человек, совсем недавно являвший собой монстра, стоял на балконе и с тоской смотрел в окно…

«Такой же слюнтяй, как и его папаша!» — презрительно скривилась Лера.

Стараясь двигаться бесшумно, она вернулась к санузлу, осмотрелась: «Надо вызвать его жалость. В прошлый раз сработало, почему бы не повторить?»

Взгляд наткнулся на отвертку на стиральной машине: два дня назад пришлось самой вворачивать разболтавшиеся в верхней петле саморезы. Грэм приедет неизвестно когда, а она не привыкла кого-то ждать: при необходимости могла справиться не только с саморезами. Купила отвертку, вкрутила. Делов-то!

Вывернув саморезы обратно, Валерия изо всей силы толкнула дверное полотно. Раздался грохот: перекошенная дверь вырвала шурупы и из нижней петли, стукнулась о стену и рухнула на пол.

— Ой-ёй-ёй! — жалобно заскулила Лера. — Ой, как больно!..

— …поэтому считаю возможным пропустить людей в здание. Младший обслуживающий персонал я вызвал бы прямо сейчас: следственные действия закончены, а натоптали, словно стадо слонов прошлось, — в поисках поддержки главный инженер посмотрел на шефа.

С начала совещания тот сидел с отсутствующим видом: то ли не выспался, то ли настолько устал, что с трудом вникал в происходящее. Во всяком случае за час с небольшим Ладышев произнес лишь пару общих фраз. Что не соответствовало сложившейся ситуации: все-таки режим ЧП, а он здесь главнокомандующий. Или удар битой по голове сказывается? Так вроде несильно Елисеев шефа стукнул, только шишка выскочила.

— Согласен, Владимир Иванович, — пришел на помощь Поляченко, прервав затянувшуюся паузу. — Подготовьте список на выдачу новых пропусков и скажите Марине, чтобы оповестила сотрудников. Пусть вызовет уборщиц, после обеда могут приступать… Вадим Сергеевич, пожалуй, все текущие вопросы мы рассмотрели.

— Да… — не сразу отреагировал тот. — Совещание окончено. Всем спасибо! Андрей Леонидович, задержитесь.

Пока сотрудники покидали кабинет, Поляченко продолжал наблюдать за шефом. Со вчерашнего вечера человека словно подменили: вялый, равнодушный, раскоординированный. Утром, выслушав краткий отчет о расследовании, сослался на головную боль и попросил оставить его одного. Даже его, Андрея, не впустил в кабинет!

Об истинной причине «головной боли» Андрей Леонидович догадывался — визит отца Екатерины Александровны. И сожалел, что приехал на работу чуть позже его. Что бы сделал? Скорее всего, не подпустил бы того к шефу. Эх, вечно эти если бы да кабы!

— Все в порядке? — решился он уточнить. — Голова как?

— Что? А, да… Извини. Голова не болит, но соображает плохо. Повтори, пожалуйста, что ты утром говорил о машинах… Обухов… Знакомая фамилия… Погоди! — Ладышев словно очнулся, после того как Поляченко пересказал ему историю с машинами, потер виски. — Обухов… Возможно, однофамилец…

В целом он хорошо помнил день, когда узнал, что у него есть сын: звонок Артема Захаревича, поселок Марьяливо, дом Балай, неприятный потный мужчина, встретивший его у калитки…

— Юрий Анисимович Обухов… — напряг он память. — Сказал что-то типа: «Максим говорил: двоих пришлет». Чуть позже подъехала машина, вышли два амбала… Как, говоришь, зовут этого Обухова?

— Максим, — удивился Поляченко. — Максим Юрьевич.

— Если Максим Обухов — сын Юрия Анисимовича Обухова, то все сходится… — пробормотал Ладышев. — Был такой чиновник. Не знаю, что с ним сейчас, но человек, мягко сказать, нехороший. Тем не менее я ему благодарен. Если бы не его визит в дом Балай, я не узнал бы о существовании сына.