Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки

Китюля, милая, ну, напиши, скучаешь ли ты обо мне? У тебя все письма такие официальные и какие-то сухие. И потом в каждом из них столько досады, обиды. Я всегда, когда прочту от тебя письмо, очень расстраиваюсь, и мне становится очень и очень жалко тебя. Никто тебя не обижает? Может, что-нибудь не так? В отношении нашей комнаты или еще что-нибудь? Или это проклятая зима? Скорее бы у вас таял снег, появлялись листья на деревьях, и становилось совсем тепло. Мне в Москве больше всего нравятся июнь и сентябрь. Не знаю почему. Наверное, июнь из-за воздуха – он в июне особенный. А сентябрь – из-за того, что это начало учебного года и еще оттого, что падают листья.

Но здесь, перед сном, я чаще всего вспоминаю то лето в Сочи, когда ты была в санатории и мы купались вместе на пляже «Победа», ездили к нам, гуляли. Как все было хорошо! И я был такой хороший! А потом что-то во мне надломилось, и я стал совсем-совсем другим. И главное, в чем я изменился – я стал каким-то жадным и недоверчивым. Ну, все равно. Как здорово было той осенью. Я бывал счастлив, когда ты приходила на лекции и я сидел рядом. А часто ты не приходила, и я с нетерпением ждал следующего дня. А на следующий день опять как-то все не получалось.

Потом наступила зима. Помнишь, как ты мерзла на стоянке такси в своих тоненьких чулочках? И сейчас, наверное, опять мерзнешь? А я даже об этом не знаю.

Натуля, напиши, как у нас в комнате? Как все стоит? Что ты делаешь по вечерам? С кем дружишь? Совсем ты об этом ничего не пишешь. Я десятки раз в день пытаюсь представить, где ты в эту минуту, что делаешь, и воображаю себе, будто ты видишь меня, видишь, что я делаю. На самом деле ты ничего не видишь. Не могу представить себе по-настоящему, где ты. Приободри меня как-то, а то я совсем раскис. Так, пожалуй, и не дотяну до конца. Что ни день, то мучения и переживания. Сегодня взял и в середине дня ушел с работы. Сел на пирсе и просидел шесть часов подряд. Только затемно вернулся домой. Пораскидал вещи, ничего не хочется, все отвратительно и впереди сотни проклятых дней. Что за собачья жизнь?

…Если мы не будем обижаться друг на друга, а, наоборот, помогать, подбадривать друг друга, то разлука будет легче (а может, ты и рада, что я уехал?). А какая ты была хорошенькая, когда стояла в своей шубке на лестнице в аэропорту! У меня все это до сих пор перед глазами. Лапонька, целую тебя много-много раз. Твой Женя».