…16 мая вместе с гостем из Москвы, М.С. Капицей, группой коллег из посольства и нашим преподавателем китайского языка Ван Цзюньи мы ездили на 125-й км к юго-востоку от Пекина в Некрополь Циндунлин (Восточные Цинские могилы).
Поездка, как и все предыдущие, оказалась чрезвычайно интересной. Первая «достопримечательность», уже при выезде из города, – щит у дороги, извещающий, что дальше иностранцы без особого разрешения ехать не имеют права. Рядом будка часового. Прямо погранпункт.
Мы имели письменное разрешение из МИД КНР, и часовой, молодой военнослужащий, ознакомившись с этим документом и проверив наши удостоверения, разрешил следовать дальше. При этом предложил сделать небольшой крюк, с тем чтобы двигаться по более «удобной» дороге. Но и она оказалась не очень удобной, узкой и, как и повсюду в китайской столице и вокруг нее, забитой велосипедистами, поведение которых было лишено всякой логики. Чем дальше убегала наша машина (рафик) от Пекина, тем больше встречалось гужевого транспорта: лошадиные и ослиные упряжки, подводы.
Что только ни везли китайцы на этих старомодных транспортных средствах! У одного – огромный ворох, целая гора жеваной бумаги, второй тащит гигантские бамбуковые шесты, торчащие на несколько метров из телеги. У третьего – несметные количества редиса с ботвой. Но еще любопытнее выглядели велосипедисты. Едет человек на этом хрупком аппарате и каким-то образом умудряется удерживать между собой и рулем цементный столб, который весит килограммов 200 и вздымается вверх на 3–4 метра. Следующий разместил на миниатюрном багажнике велосипеда тушу свиньи. Другой взгромоздил сотни веников.
Большинство же, не спеша, перевозит, лениво покручивая педалями, охапки зелени. Сейчас ее пора, стоит она копейки, и китайцы вовсю употребляют в пищу сельдерей, лук и некоторые другие виды трав. Жарят, варят и пр.
Населенные пункты стандартны, но весьма живописны. Кое-где каменные, чаще глинобитные домишки за высокими оградами из тех же материалов; невзрачные развалюхи-харчевни с романтичными названиями («Двойное счастье», «Нефритовая гора», «Красный дракон»). Государственный народный магазин – простенький, с цементным полом, с электротоварами, приемниками, дешевым фарфором, металлическими кастрюлями и без покупателей. А еще вдоль дороги обязательно чем-то торгуют: частники – зеленью, орешками, сухофруктами, мясом; гославки – сигаретами, водкой, консервами, сладостями.
Общее впечатление от дороги – интересно. Хотя природа большей частью небогатая, лесов мало. Зеленело в основном лишь то, что посажено рукой человека. Поля, кстати, выглядели ухоженно, аккуратно, и повсюду, несмотря на воскресный день, трудился народ.
Горы в районе Пекина почти лысые, прикрытые редкой, жиденькой травкой, но очень причудливой конфигурации. Изрезанные, зубчатые вершины, провалы, ущелья. Горы поражали одновременно своей экзотичностью, драматичностью, легкостью и воздушностью.
Ехали в общей сложности три часа, а могли и все четыре, так как обстановка на узких, забитых велосипедами, гужевым транспортом и людьми дорогах была нелегкая.
Как и Минские, Цинские могилы расположены в долине у подножья гор. Въезд в долину – через своеобразные природные ворота между двумя отдельно стоящими большими сопками. Цины повторяли минский стиль в архитектуре могил: те же ворота с черепичными, вздернутыми вверх, словно крона сосны, крышами, керамика, глазурь, стелы, покоящиеся на черепахах, дворы с каменными сосудами для жертвоприношений, подземными залами с останками.
Но сохранилось все, естественно, получше, хотя основные богатства, те, что оставлялись усопшему монарху для загробной жизни, давно и начисто разграблены. Очевидно и то, что в минскую эпоху строили с большим изяществом, тонкостью. У Минских могил стоишь, в общем-то, у развалин и испытываешь какое-то благоговение от красоты сооружения (а также от его древности, таинственности, придаваемой пейзажу беспорядочно торчащими из земли причудливыми деревьями и кустами, обломками старинных ваз, проросших травой).
На Цинских могилах такого чувства нет. Даже наоборот, где-то подсознательно думаешь: ну, прямо конюшня, как все несимпатично, неуютно. Дело еще в природе. На Минских могилах пейзаж подраматичней и пыли поменьше. На Цинских могилах она носится в воздухе тучами, сворачиваясь в настоящие смерчи, в мгновение ока осыпающие незащищенных людей песочным дождем. Эта пылюга в сочетании с жарой, безусловно, добавила отрицательных эмоций, хотя не перечеркнула исторический, познавательный аспект поездки. Да и само зрелище и на Цинских могилах не такое уж плохое.
Устроили пикник неподалеку от центральной аллеи, заставленной каменными животными и воинами и увенчанной с одной стороны многоярусными ажурными белоснежными воротами, а с другой – беседкой с двумя стелами на черепахах.
Не успели разгуляться, как появились два человека: старик и помоложе. Мы их зовем к столу, они улыбаются, но отказываются. Не поймем, что им надо. Спрашиваем, не нарушаем ли каких-то порядков, может быть, обедаем в неположенном месте.
– Нет-нет, – отрицательно кивает головой старик и наконец дает понять, зачем он здесь появился.
– Что это за человек? – спрашивает он, указывая перстом, типично по-китайски, прямо на нашего сопровождающего Вана.
– В чем дело? – интересуется несколько задетый Ван.
– Что ты здесь делаешь? – следует вопрос на вопрос.
– А что такое? – пытается вступиться за Вана кто-то из нас. – Какие проблемы?
– Вы иностранцы?
– Да.
– А он, не правда ли, не таков, как вы?
– Да, я китаец, – говорит Ван. А ты давай-ка иди, – добавляет он уже повелительным тоном.
Старик и его спутник отдаляются от нас метров на пять и еще долго гипнотизируют Вана. Наконец уходят, но появляется «дозорный» – велосипедист, который ловко, как умеют делать китайцы, спрыгнув с седла, присаживается на обочине и следит за развитием пиршества. Уходит он лишь после того, как мы, закончив трапезу, садимся в машину и уезжаем.
