Миг столкновения

Еще бы. С удовольствием. Оставлю их на обочине, снабжу табличкой: «Бесплатно в хорошие руки».

– Вчера я их под домашний арест посадил.

Следует пауза. Сайлас молчит, но в телефонном пространстве слышны слова, много раз сказанные между мной и Сайласом. Что, если Исааку взбредет провести дома научный эксперимент? Что, если Бека сбежит с подружками на озеро? Узнает ли об этом мама? Может, это событие выведет маму из ступора. Или не выведет. Оставить Исаака с Бекой дома с мамой – все равно что оставить их совершенно одних. Но ведь Беке уже одиннадцать.

– Ну так оставляй, только маме скажи. Ничего с ними не случится.

Связь прерывается, я в ужасе перед своим следующим шагом. Не могу определить, когда стал сам себе казаться надзирателем, запертым в психушке вместе с пациентами.

Дверь в мамину спальню приоткрыта, я медлю, прежде чем войти. С тех пор как умер папа, мама больше времени проводит в спальне, чем при его жизни. В хорошие дни она хоть со скрипом, но поднимается с постели. В плохие дни мне кажется, я смотрю замедленную съемку ее умирания.

– Мама?

Она реагирует так, словно нас разделяет часовой пояс. Вымучивает улыбку. Никогда к этому не привыкну. Затворничество выбелило ее щеки. Раньше они были такие румяные. От смеха. От беготни по двору с Исааком и Лией.

– Привет, дружок.

– Привет.

Подхожу к ней ближе – но не настолько близко, чтобы присесть на кровать.

– Мам, я обещал, что свожу Лию в студию росписи керамики. Сайлас вернется с работы после десяти, поэтому Исаак с Бекой пару часов побудут дома.

– Ладно.

Она поворачивается в постели, ко мне лицом.

– Извини, что я не приготовила им завтрак. Я сегодня совершенно без сил.

Сегодня и каждый день в последние шесть месяцев. Однако же по воскресеньям она встает, ходит в церковь. Ее извинения – притворство. Впрочем, как и ее вопросы. «Ты не упакуешь ланч для младших?» «Ты не сводишь Беку на занятие футбольной секции?» Она всегда спрашивает; всегда благодарит. Я бы так и так все делал. И ей это известно.

– Ничего страшного, мам.

Нет смысла культивировать в ней чувство вины. Она не в силах почувствовать себя лучше. Я не в силах ее заставить. И никто из нас шестерых не в силах. Мы можем только не усугублять ее состояние.

– Спасибо, дружок.

Улыбка у нее почти настоящая.

– Что бы я только без тебя делала?

Честно – не знаю. Должна же она понимать: мы выполняем ее работу. Мы, трое старших, день за днем пытаемся заменить обоих родителей. Я бы, наверно, встряхнул маму, не будь у нее такой вид – будто она сломаться может.

Влезаю в те же штаны и футболку, что были на мне вчера, успеваю заметить собственное отражение в зеркале. Боже, когда это я так оброс? Хотя чего удивляться? В последний раз Кэндис Майклс чуть ли не силой затащила меня в свой салон, усадила в парикмахерское кресло. Как бродячего пса.

– Чтоб без меня были как шелковые. Дознаюсь, Бека, что вы опять дрались – сдам все твои лаки для ногтей в студию росписи. А твои драгоценные книжки, Исаак, просто сожгу.

Бека закатывает глаза. Исаак сидит, уткнувшись в книгу. Лия пританцовывает – я это вижу боковым зрением. Восторг в ее личном пространстве не умещается. Лие нужно кружиться, чтоб восторг по всей гостиной распределился.

Вообще-то машина у нас есть, но мы на ней только за город ездим – например, в конце лета на школьный базар или чтоб посмотреть фильм в 3D, когда нам надоедает наш допотопный кинотеатрик. Еще моя старшая сестра, Наоми, ездит на практику. Мы не возражаем. Верона-ков – город маленький, можно и пешочком пройтись. На каждый мой шаг у Лии приходится два прыжка. Нам попадается миссис Альбрехт с Эдгаром. Эдгар – пудель, а похож на свою хозяйку, будто он ей родня.

– Привет, ребята, – здоровается миссис Альбрехт.

Мы ей машем, Лия гладит Эдгара по голове. Слева от нас двое в полной экипировке поглощены спортивной ходьбой. Эти с нами не здороваются. В Верона-ков живут люди двух типов: отпускники и местные. Мы с Лией – местные в третьем поколении.

Не скажу, что у нас тут борьба за сферы влияния. Нет, все не так серьезно. Местные делают бизнес за счет отпускников; местные даже симпатизируют отпускникам. Отпускники, в свою очередь, о-бо-жа-ют наш город. Именно так они говорят, с ударением на каждый слог. Местные его просто любят – как воздух. В любви к воздуху не признаются; о ней даже не думают. Воздух просто находится в легких. И в крови.

Мы с Лией заходим в кофейню. Я – за дополнительным кофе, Лия – посмотреть, как работает Сайлас.

– Привет, – говорит Сайлас и вручает мне черный кофе в дорожном стаканчике. – Ну что, решил насчет младших?

– Дома их оставил. Всего-то на час, от силы на два. В конце концов, нельзя же их все время караулить.

– Мне не видно! – жалуется Лия.