Миг власти московского князя

— Да разве ж иначе быть могло, — ответил воево­да, переглянувшись с князем.

— Вчера мы тебя уж беспокоить не стали, ты еще был плох совсем, — пояснил тот, — а нынче, как мне Василько сказывал, ты даже за дела хотел принимать­ся? Не рановато ли?

— Правду тебе сотник сказал, — тяжело вздохнул посадник, а жена, стоявшая рядом, закивала, — толь­ко мне такой укорот за это устроили, что я уж теперь и не знаю, когда эти знахари встать позволят.

— Да не горюй, мы на них управу найдем, — за­смеялся князь и, переглянувшись с воеводой, сообщил тоном заговорщика: — Чтоб тебе не бездельничать, мы для тебя дело подыскали.

— А справлюсь ли? — засомневался вдруг посад­ник.

— Как не справиться, у тебя ж голова цела, — ус­мехнулся князь и пояснил серьезно: — Нам с Егором Тимофеевичем сейчас не меч твой, а совет мудрый на­добен.

— Что ж, этого добра — хоть отбавляй, — заулы­бался Василий Алексич и поглядел на жену, которая, поняв все без слов, сразу бесшумно выскользнула из горницы.

Когда дверь за ней закрылась, воевода вкратце пере­сказал об их с князем разговоре посаднику. Тот одобри­тельно кивал, а когда воевода закончил рассказ, удов­летворенно улыбнулся: ведь и он сам наверняка посту­пил бы так же, как собирались поступить его гости.

— Есть, есть у меня один человечек, немолод, правда, уже, но дело свое знает и не силой, как другие, берет, а будто чародейством каким-то. Ему стоит толь­ко посмотреть на злодея, как у того язык сам собой раз­вязывается — не остановить, все как есть выложит, — ответил он, узнав о просьбе гостей, а затем, понизив го­лос, добавил: — Я давно уж с ним знаком и когда-то в доме своем принимал. Но вскорости заметил, что и сам в его присутствии не в меру болтлив становлюсь. Потому на всякий случай потихоньку–полегоньку от дома его пришлось отлучить. Но он, кажется, не в оби­де, иначе бы не помогал, когда я за помощью к нему об­ращался. Правда, я с ним давненько не виделся, с того самого раза, когда дознание учиняли о том, кто амбар у одного вятшего спалил. Как тогда вокруг все не по­лыхнуло, до сих пор ума не приложу. Видно, Бог от бе­ды уберег, иначе весь посад выгорел бы, — сказал по­садник и перекрестился.

— Это ж надо, какой чудотворец тут водится, — ве­ря и не веря посаднику, проговорил, усмехнувшись, князь и посмотрел в сторону своего спутника. Тот, как никогда, был серьезен и, судя по всему, совсем не сомневался в удивительных способностях «человечка». Оставив шутливый тон, Михаил Ярославич спро­сил: — Так скажи, где нам его разыскать?

Посадник почесал здоровой рукой темечко, вздох­нул тяжело, а потом стал рассказывать, как, никого не расспрашивая, найти в посаде неприметное жилище этого умельца, но неожиданно прервал путаные объяс­нения и хлопнул себя по лбу:

— А еще говорю, что не в голову ранен! Памяти совсем нет! Он ведь ко мне перед самым нашим походом приходил. Сказал, если, мол, понадобится, то у кузнеца его спросить. У того самого, у Кукши, с которым ты, Михаил Ярославич, на торгу беседу вел. Как я забыть об этом мог? — искренне удивился он.

— Ты теперь, почитай, как заново родился, и па­мять твоя — что у младенца. Хорошо, хоть что-то по­мнишь. Ну, да ничего: денек–другой отлежишься, так и память, и силы восстановишь, — успокоил посадни­ка воевода и, повернувшись к князю, спросил: — Как решим? Пошлем к кузнецу кого или прикажешь мне самому к нему отправиться?

— А давай-ка вместе его навестим, — неожиданно предложил князь, — дело ведь не терпит, а пока мы бу­дем думать, кого послать да потом объяснять, что нам надобно, сколько воды утечет.

— Как скажешь, Михаил Ярославич, — согласил­ся воевода.

— Распрощаемся мы теперь с тобой, Василий Алек­сич, — сказал князь, обращаясь к посаднику. — Спаси­бо за помощь. Видишь, хоть и болен ты, а службу кня­зю служишь! Как дело наше обговоренное сложится, те­бе о том Василько сообщит, а ежели время будет, так кто-нибудь из нас заглянет. Ну, выздоравливай!

Гости вышли за дверь, а посадник, глядя им вслед, неожиданно прослезился и поскорее, чтоб, не дай Бог, кто-нибудь не увидел его мокрых глаз, вытер краем ру­кава выступившие слезы.

Полуденное солнце ярко светило, когда князь и воевода и сопровождавшие их гриди выехали за ворота и мимо торжища направились к укрытой снегом речке Неглиной, на берегу которой, чуть в стороне от креп­кой избы, виднелась темная крыша кузни.

Воевода спрыгнул с коня и по утоптанной дорожке направился к распахнутым настежь широким дверям кузницы, из глубины которой доносился звонкий пе­рестук молотков. Остановившись снаружи, он некото­рое время наблюдал за работой кузнеца и его подмасте­рьев, терпеливо дожидаясь, когда они закончат рабо­ту. Наконец Кукша заметил стоявшего у дверного косяка воеводу и, махнув рукой чумазому молодцу, на­правился к гостю. Подошел степенно, едва склонил го­лову, выказывая этим уважение к человеку, который старше его и к тому же близок к самому московскому князю, а потом, посмотрев прямо в глаза воеводе, спро­сил, зачем тот пожаловал.