Мигель и Марисол

Кошка мяукнула и запрыгнула на бордюр в изголовье кровати. Мигель еще раз осмотрел комнату, задержался взглядом на полках, заставленных то ли рисунками, то ли тетрадками и пошел к сестре. Она совсем не проснулась. Он долго приноравливался, чтобы ее голова не соскакивала вниз и вместе с пледом и растекающимися во все стороны желтыми волосами понес в маленькую комнату. Плед смешно запутался в руках и ногах и было не просто вытянуть его, не смяв так хорошо постеленную постель. Но он справился, и кошка снова появилась на изголовье. «Где она была?» – подумал Мигель, несколько стряхнув накатившую прессом дремоту. «Если б я курил, я бы выкурил трубку на крыльце» – подумалось ему. «Смешно» – подумал он, – «Никто у нас не курит, тем более трубку». А кошка стояла на бордюре изголовья и внимательно смотрела на мальчика. Она не спрыгнула в тепло под желтые растекающиеся во все стороны волосы, она не заурчала, она внимательно смотрела на мальчика.

Мигель посмотрел на шкатулку на верхней полке. Рука потянулась к ней, но вместо этого он встал и вышел во двор. Собаки нигде не было. «Даже не знаю, как ее зовут. Как ее окликнуть? А нужно ли это?» – подумал он – «Полкан… Полковник…» – глупая мысль пронеслась у него в голове. «Чушь какая-то. Что же делать?» По идее кто-то должен был нести вахту. «Нетрудно догадаться, кто у нас дневальный» – подумал Мигель. Но уже с улыбкой. Совсем без тревоги. Без того ужаса, который туманом стоял позади сегодняшнего дня. «Дядя Сережа» – последнее, что подумал он – «Он ведь никогда не сдастся! И никогда не бросит!». И он был прав. Это не про дядю Сергея. «Дорога. Мы ушли с главной дороги». Собака появилась из шелеста серебристых ивовых листочков, смешно села с прямыми задними лапами и уверенно сказала: «Ква!». Потом плеснула рыбкой и разошлась кругами по воде. Дядя Сережа, усталый, мокрый от пота, ходил по очень крутому лесному склону и всматривался вокруг. Кинжал был в его руке. Он не собирался сдаваться. А круги бежали во все стороны и по склону, и по воде, и по дороге, которая вела в туман в обе стороны, и с которой они ушли. Потом туман стал стекаться в центр, желтеть и вдруг рассыпался желтыми волосами, и два пристальных глаза смотрели на него с легкой грустью, которую он не видел никогда, и были старше и намного красивее. Запахло мамиными духами и кошка выпрыгнула из-за плеча и пропала в то ли пальто, то ли шинели, а между шарфом и шляпой на него смотрели глаза, очень знакомые и вдруг сверкнули зеленым огоньком, и в этом блеске сгустилась клякса, потом лилия, потом тонкая почти черная лошадь дернула головой и пронизывающее, оглушительное ржание выдернуло его из сна и рассыпалось цокотом подков по каменистой дороге. Ивы шелестели тонкими серебряными листочками и цокот копыт потерялся где-то во мгле памяти. Ветер веял прохладой и качал кроны. Месяц, молодой и почти вертикальный уже горел во всю свою силу. Две звезды прицепились к нему сбоку. Мигель вздрогнул и открыл глаза. Ветер гудел в верхушках деревьев. Дверь была открыта и упиралась ему в спину. Он сидел, на крыльце, прислонившись к опоре навеса. Тело сработало как пружина и через секунду он стоял в комнате и смотрел на девочку. Сестра почти сбросила одеяло и желтые волосы растеклись повсюду. Образ папы с мухтаровой щеткой и пакетом в руке всплыл, и в сердце кольнуло чем-то острым. Лампадка горела на окне, и он перенес ее на стол, задвинув штору. Два зеленых глаза следили за ним с одной из полок.

Мигель подошел к входной двери, выглянул в поисках собаки, прикрыл дверь и опустил засов, который имелся сбоку. Пахло деревом и чистотой. Он разделся, сел на полке-кровати и закутался в пледе из мягкой неколющейся шерсти с зигзагообразным узором по краям. Потом лег. Кто-то пушистый запрыгнул на край полки-кровати. Но он уже не видел этого.

Утро, погреб и ключ

Кто-то оперся на него, и что-то невозможно-щекотное в носу выдернуло мальчика из пустоты.