Мигранты

Это давешний бродяга-турист, он устало сбросил поклажу наземь и, сощурясь, уставился в небо. Можно взять еще несколько сцен - вот так, по пояс в укрытии, словно танкист из башни, можно всосать через объектив эти обреченные толпы, опустевшие, сразу будто ставшие одинаковыми лица, можно еще остановить кадр на подростке, глядящем в небо с истинно детским любопытством, но непобедимая жуть ерошит волосы и нужно успеть задраиться и сбежать вниз, на приличную глубину, хотя...

- К-р-р-рак!

Как? Уже? Раньше, чем намечалось? Звон в ушах, болит плечо, где камера, и что же это было? Что? Но кому интересен рухнувший внезапно на землю человек с телекамерой; все глаза - в небесах, на желтом, канареечного оттенка парашюте.

- Ах, негодяй!

Да, это он, тот самый мерзавец с рюкзаком, именно от него следовало ожидать такой гнусности - выдернуть ничего не подозревающего репортера из укрытия и спрятаться туда самому. Его рожа смутно белеет за полуметровой толщей термостекла, не поймешь, что на ней - издевка, или боль. И незачем теперь ломать ногти об шершавую корку намертво захлопнутого люка, не надо вопить, не стоит барабанить кулаками в окошко со смутно маячащим там ублюдком, хватит тщетно нажимать радиоключ... Нужно в эти две минуты, пока будет еще опускаться парашютик, успеть пройти все то, что согнало сюда это людское море, - и смириться.

А потому - полная воля на эти две минуты! Шлем в сторону, перчатки долой. Телекамеру за ремень - и вдрызг об валун (жаль, правда, запись, хороший мог получиться репортаж). Комбинезон - вжик вдоль живота - упал за спиною тяжкими складками, в светлом бельишке, легкий, выбрасываешься на осенний ветерок, как в детстве - кожа в пупырышках, зябко, и будто перед прыжком с обрыва в реку, куда подбегаешь как бы помимо своей воли, с предвкушением ледяного ожога...

Он расставил руки, будто собираясь взлететь.

МЕНЮ СТОЛОВОЙ ЭВАКОПУНКТА

Аспарагус железистый - 3.70

Икра многоразового употребления - 0.16

Эмбрионы заливные сх - 4.18

Хлопья кактусовые в соусе "индиго" - 0.93

Седло гамадрила - 5.60

Отбивная из вырезки (самонарастающей) - 9.04

Салат-каналья - 1.12

Пиво "Цусима", 0,33 л - 2.45

ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ

Мне думается, все знают этот тип деятеля, начальничка средней руки, что с первыми лучами солнца уже вовсю озабоченно снуют из кабинета в кабинет, с завода в райком, а то и вовсе из города в село, на задрипанном брезентовом вездеходе по буеракам нашей действительности - с неизменной папочкой в руках, такие вот безликие (они и в самом деле лишены физиономии), - агенты державы, ее, так сказать, датчики. И где они берут эти макинтоши, чуть ли не хрущевского кроя, откуда эти шляпы ведром, как у бюрократа из "Волги-Волги" - неразгаданная тайна. Будто орден меченосцев поклялся в веках выдерживать бессмертный закон, срисованный с верховного узурпатора! Так что, когда в селе появляется такой вот представитель, его уже ни с кем не спутать.

Этот, надо сказать, повел себя необычно. Вместо того, чтобы прямиком из газика, минуя омытые дождем фанерные стенды (шел тогда дождь) зайти степенно в правление и скрыться там как бы навечно, он заспешил по слякоти к фермам - к дальнему второму участку, где с утра давно уже поревывали телки в загонах. Бдительная секретарша усекла через окно этот необычный маневр и доложила председателю - тот оторвался от бумаг и обозрел мельком удаляющуюся нелепую фигуру.

- Хто такой - ума не приложу... Може, мелиоратор с Орджоникидзовки? Так он бы сюда шел... Чи шабашник якой?.. А, нехай блукает, меня ему все одно не миновать.

Но человека в макинтоше будто вело какое-то чутье: скользя по размокшей глине, придерживаясь за колья и столбы, он перебирался через навозную жижу загона, к длиннющему унылому бараку телятника. Встретившийся ему заика Стасик отвернул круто свою тачку с бидонами - так одержимо шагал городской визитер.

Будь Стасик хоть на пятак умнее, он бы обратил внимание на поразительное отсутствие мимики (это при бегающих - неподвижных! глазах), на невнятное бормотанье и возгласы, но он лишь отметил с тупым изумлением, что следы пришедшего дымились.

- Где, где это? - спросил он, ни к кому особенно не обращаясь, у скотниц, занятых уборкой, и тут же двинулся вдоль стены, изукрашенной потеками.

- Кирилыч, вон пришел какой-то, - позвали женщины зоотехника. Тот обернулся на гостя и посуровел: зоотехник опасался санитарной инспекции. Ощупывая стены, стойла, поилки, районный человек сновал по ферме.

- Вам кого? - спросил Кирилыч, подойдя.

- Все сущее подлежит уничтожению, - непонятно ответил посетитель и зыркнул из-под шляпы. От этого взгляда зоотехник на миг оледенел.