Мигранты

— Во-первых, и в блокаду по-разному случалось. А во-вторых, тогда люди другие были. Они верили во что-то. Уж не знаю точно, во что, в коммунизм, может? Или в то, что их рано или поздно спасут. Потому и держались, назло врагу. А сейчас? Кто нас спасет? Где коммунизм? Кому вообще нужно, чтобы мы людьми остались? У меня бабка в Ленинграде жила тогда. Так она кремень была! Несгибаемая! Мамка уже… с капитаном завертела, дура. Так и завалилось всё… Нет, Игорёшенька, то люди были, а мы… Я даже и не знаю, кто мы такие. Прижало чуть, и посыпалось с нас труха.

Она закрыла лицо ладонями.

— Выбираться надо, — решительно сказал Игорь, пристально глядя на дверь, словно мог прожечь ее взглядом. — Выбираться.

Позже им принесли еду. Бульон. В деревянных плошках.

Лена взяла миски, одну протянула Игорю, из другой начала есть сама. Молча. Морозов был благодарен ей за эту тишину.

После обеда пришел немногословный Казачок, указал на Лену пальцем и мотнул головой. Пошли, мол.

Игорь выбрал момент, одним прыжком оказался рядом с бугаем, но получил ногой в пах и свалился на пол, хватая ртом воздух. Боль взорвалась внутри, как граната, и ничего с ней невозможно было поделать…

Лену увели. Вернули через несколько часов. Молчаливую, с потемневшим лицом. Разорванное платье едва держалось на худых плечах…

Игорь без слов прижал ее к себе. Так и сидели, пока не принесли ужин — все тот же бульон…

Наступила ночь.

Игорь пытался заснуть, но каждый раз, когда закрывал глаза, вздрагивал от наплывающих образов перепачканного кровью Казачка. Под утро сон все же взял свое, но задремавшая Лена проснулась с криком. Игорь тоже вскочил.

Она потерла лицо грязными ладонями и сказала в никуда:

— Я не умру. Не умру.

Обрывки сна… Образы… Громкий стук сердец…

Утром вернулся Казачок. Принес завтрак. Ухмыльнулся, глядя на Лену, ушел.

Игорь, не чувствуя вкуса, проглотил еду. Нужно было сохранять силы. После завтрака он начал лихорадочно обследовать помещение, чтобы хоть чем-то себя занять. Глухие бетонные стены, крепкая дверь, отверстие параши да дыра в потолке. Морозов попробовал было повиснуть на куске арматуры, что торчал из стены, но ни вырвать его, ни раскачать не получилось. Забраться наверх тоже не удалось.

Лена сидела тихо, а Игорь метался по каменному мешку до самого обеда.

Лену снова увели. Игорь с упорством хищника пытался этому воспрепятствовать, но снова был нещадно избит. Потерял сознание…

В себя пришел от грубого похлопывания по плечу.

Открыл глаза. Дернулся. Тело пронзило болью от побоев.

Рядом Буфер.

— Что, плохо? — риторически спросил парень и улыбнулся. — Ты б не рыпался зря. Ребята здесь без фантазии. И убить могут.

Он помог Игорю сесть. Морозов привалился к стене.

— Я вот чего хотел спросить, — продолжил Буфер, шмыгнув носом. — Ты что думаешь обо всем об этом? Ну, не конкретно про свой случай, а в глобальном плане. Думаешь, все эти перемены — к лучшему? Или наоборот?

Игорь посмотрел Буферу в глаза. Серо-голубые, широко раскрытые, они не отражали ничего.

— Не к лучшему перемены, уж точно, — процедил сквозь зубы Игорь. Отвечать не хотелось, но молчать тоже было тошно.

— А почему?

— Как же… — Игорь даже растерялся от такого вопроса. — Ты вокруг-то посмотри. Чего ж тут хорошего?

— А если дать тебе сейчас еду, помочь дом отстроить и технику завести?

— При чем тут я? Сам сказал, в глобальном плане.

— Ну да, ну да, — покивал Буфер. — Только я вот над чем думаю: если каждому человеку и впрямь вернуть, что ему нужно, в обществе что-то наладится?

— Может быть… Но кто ж вернет?

— Я, к примеру. — Буфер опять покровительственно заулыбался, будто на полном серьезе возомнил себя богом. — Вот тебе что нужно?

— Лена. И свобода, — ответил Игорь. — Отпусти нас.

— Правда? — Улыбка Буфера потускнела. — А что изменится? Вот отпущу я вас, и что дальше?

— Мы уйдем.

— Куда?

— За сыном моим.

Буфер поднял брови.

— Первый раз такой ответ слышу. Это хорошо, что у тебя есть цель. Но… Чем это поможет остальным? Ты скажи, скажи. Я ж не дурака валяю, я понять хочу. Если это действительно так, то вали на все четыре стороны.

Игорь нахмурился. Пристально посмотрел на Буфера и медленно проговорил:

— Ты нас отпусти. Другие узнают о твоей человечности, и, может быть…

Буфер зацокал языком.

— Нет, брат. Ты как-то идеально рассуждаешь. Страшно тебе, вот и городишь ерунду… Сам-то веришь в то, что говоришь?

Игорь сглотнул. Не ответил. Не было смысла ломать комедию.

— Вот то-то и оно. Получается, что если я вас отпущу, то улучшится только ваша личная жизнь. Ну, пацана, может, еще своего найдешь. Да и то, бабушка надвое сказала. — Буфер сделал жест рукой, видя, что Игорь хочет что-то сказать. — Погоди, погоди. Даже если ты не врешь, и у тебя действительно есть сын, даже если ты его найдешь… Что дальше-то? Примкнешь к какой-нибудь банде. Или терпилой станешь, который только тем и озабочен, чтоб пожрать. Или беспредельщиком. Сам убивать будешь или кто-то другой станет убивать с твоего молчаливого согласия. Где перемены? Где улучшение в глобальном плане?

Морозов запрокинул голову, уперся затылком в холодную стену.

Буфер был психом.