Мигранты

Вообще, это было странно. Он очнулся, прочитал записку, упаковал тело, и так ни разу за все это время не посмотрел за борт. Будто порта и не существовало вовсе. Где-то в подсознании Морозов знал, что там есть Таллин с его знакомым до отвращения профилем. Башни, шпили, новомодные высотки — образ, растиражированный в миллионах туристических открыток, значков и плакатов. Каждый раз, возвращаясь домой, Игорь видел эту картину. Красиво, да. Правда, когда живешь в этом всю свою жизнь, прелесть теряется.

Нет, конечно, город никуда не пропал. Но…

Наверное, теперь архитекторы, протестовавшие против застройки центра, были довольны. Из башен-высоток осталась только гостиница «Олимпия», построенная еще во времена СССР. Остальные новостройки торчали подобно гнилым, почерневшим зубам. Частично обрушившиеся, с выпирающими остриями строительных ферм и арматуры. Старая часть города выглядела лучше, хотя из церковных шпилей прилично сохранился только один: Нигулисте. Церковь Олевисте лишилась крыши, видимо во время пожара, а что произошло с Домским собором, отсюда было не разглядеть.

В порту ничего особо не изменилось. Разве что у терминала обвалилась крыша, и повсюду росли молоденькие деревца. В трещинах на асфальте зеленела трава.

— Что за… — прошептал Морозов. — Что за хрень?

Он обернулся к самопальному саркофагу, словно ожидая ответа от мертвого бортмеханика. Но тот уже свое отмучился: кроме записки и кучи пустых бутылок ничего после себя не оставил.

Игорь вспомнил, что ему приготовлен сюрприз. В каком-то ящике.

Огляделся.

Ничего похожего рядом не наблюдалось…

Игорь долго рыскал по палубе, вскрывал большие шкафы, где хранились спас-жилеты и круги, противопожарный инвентарь, ведра, топоры, несколько пластиковых баллонов с пресной водой… Но ничего хотя бы отдаленно напоминающего «сюрприз» не находилось. Морозов спустился вниз, прошел по гулким коридорам, но шарить в каютах не решился. Точнее, сунулся в одну и тут же рванул обратно. На черном, покрытом плесенью полу лежала мумия. Сгнившие, наполовину рассыпавшиеся человеческие останки. Больше Игорь в каюты не лез. По лестницам он спускался все ниже и ниже, с опаской заглядывая в темные коридоры. Остановился лишь тогда, когда увидел что ступеньки следующего пролета уходят в воду.

Все нижние палубы были затоплены. Может быть, вместе с людьми, которые там находились. Игорь вспомнил, как в первые минуты после пробуждения слышал чьи-то крики… Люди были. Совершенно точно. Наверное, многие спаслись. Но кто-то наверняка остался на этом пароме. Навсегда.

Сюда, на нижнюю площадку, свет через пробитую крышу уже почти не проникал. В коридорах было темно. Вода, колыхавшаяся рядом, казалось черной.

В этот момент Игорь понял, что он один. Один на корабле, где в каютах лежат мертвецы, расползаются черной гнилью по полу…

Стало страшно. Показалось, что кто-то смотрит на него оттуда, из колышущейся тьмы. Смотрит. Тянет пальцы, холодные, белые, как живот угря, скользкие…

Игорь бросился наверх, часто дыша и стараясь не споткнуться. Вырвавшись на свежий воздух, он упал на палубу, хватая воздух ртом.

— Фу ты, черт! Фу ты… Напридумывал себе, черт знает чего.

Морозов усмехнулся через силу, но по спине все еще бегали холодные мурашки. Казалось, будто там, в темноте пустых коридоров, действительно кто-то был…

В этот момент, лежа на палубе, он и увидел тот ящик, о котором говорилось в записке. Под шезлонгом темнела небольшая фанерная коробка, вроде посылочной.

— А я-то, дурак, искал…

Игорь откинул шезлонг, не без труда оторвал крышку с коробки. На дне, в груде шелухи, лежала фигуристая бутылка коньяка. Hennessy ХО. И пачка растворимых суповых химикалий. Двенадцать кубиков.

Вот и весь сюрприз от бортмеханика Анатолия Куприянова.

— Самое время, — пробормотал Морозов и откупорил бутылку.

Приложился из горла.

Коньяк был душистый, крепкий и показался густым, как сироп. От первого же глотка закружилась голова. Игорь подошел к борту и снова посмотрел на Таллин. Ничего не поменялось, видение не развеялось, как дым. Все было по-прежнему.

Город. Изуродованный, постаревший, полуразрушенный.

— Война, что ли? — Игорь продолжал разговаривать сам с собой. Думать вслух казалось очень естественным делом. — Да какая война… Сколько я там провалялся? Неделю, две? А тут уж камня на камне не осталось.

Он вдруг понял, что напрочь потерял ощущение времени.

Сколько он просидел взаперти? Сколько сейчас часов? Какой день недели? Игорь не знал. Телефон не работал, часов нигде не было. Можно, конечно, спуститься вниз, найти там календарь или какой-нибудь хронометр…

При мысли о том, что придется снова лезть в сумрак мертвого корабля, Игоря передернуло. Впрочем… Был ли сейчас хоть какой-то смысл в точных датах и числах? Гораздо важнее казалось решить, что же делать дальше. Куда идти? Что искать?

— В конце концов, если что-то случилось… — Игорь посмотрел. Поправился: — Когда что-то случается, то обязательно полиция должна быть, скорая, спасатели. Не может же быть, что все умерли. Вон… механик, тоже не сразу…