Мигранты

Лена жила в старом районе города — Копли. Зеленые улицы, старые деревья, такие же старые хрущевки и еще более древние дома постройки начала двадцатого века. Квартиры с печным отоплением. Несколько уцелевших после Перестройки заводов. Когда-то, в девяностые, этот район был сложным, потому что, по большому счету, был русским. Потом как-то все успокоилось. Одни бандиты перестреляли других. Наступило равновесие, и теперь по улицам Копли можно было без опаски гулять даже ночью. Подросшая гопота теперь промышляла в другом районе. Тоже, что интересно, русскоязычном.

Спускаясь вниз по лестницам, Игорь прикидывал, как ему проще всего добраться до Ленкиной улицы. Лезть через темные переходы и коридорчики было страшно. Конечно, не так как вчера, но все же… Поэтому Морозов разговаривал сам с собой, бормоча под нос.

— Сяду на единицу и — до упора. Совсем рядом же. Через терминал, а там и выберусь.

Тут ему пришло в голову, что трамвай номер один, та самая «единица» на которую он хотел сесть, чтобы ехать до упора, может и не ходить. Да и вообще, с транспортом при таком странном раскладе в городе может быть плохо.

— Ничего, частника поймаю… Хотя, какой частник! Денег нет, один черт. Пешочком пройдусь. Главное, ни на кого не нарваться. А там, как разберусь, в полицию заявлю. Про бортмеханика расскажу, про пирс… Пусть разбираются.

Он с трудом сумел открыть дверь. Все входы и выходы с парома были завалены, как и было написано в посмертной записке. Бортмеханик постарался на славу. Каким образом этот сердечник умудрился натаскать таких тяжелых вещей, осталось загадкой.

Наконец, Игорь выбрался наружу. Спрыгнул с покосившейся, уходящей в беспокойную воду лестницы, шлепнулся в лужу. Резиновые сапоги, подобранные на корабле, были великоваты и уже начали натирать пятки. Брезентовый плащ намок и сделался тяжелым, но снимать его Игорь не стал.

Наполовину затопленный терминал, через который Морозову пришлось пробираться, был в аварийном состоянии. Игорь помнил его крепким, надежным, а сейчас казалось, что эта рухлядь готова обрушиться в любой момент. От обвалившейся крыши остались только решетчатые фермы арматуры. Через щель в полу, прямо в центре зала, проросла березка. С потолка свешивались длинные языки лишайника или вьюнка — толком было не разобрать. Стены зияли прорехами, из которых неряшливо торчала черно-зеленая вата утеплителя. Всё вокруг было завалено хламом: кресла, распахнутые чемоданы, неведомо как тут оказавшийся электропогрузчик, врезавшийся в пустую стойку кафешки.

На всякий случай Игорь пошарил в этом бардаке, но ничего дельного не нашел. Зато едва не порезался о стеклянные осколки.

Выбравшись на улицу, Морозов увидел огромную автомобильную свалку. По-другому это назвать было трудно. Машины стояли повсюду. Ржавые, с просевшими колесами. Некоторые с выбитыми стеклами. Игорь отметил, что большинство автомобилей так или иначе пережили столкновение. Либо с другими такими же машинами, либо с домами и фонарными столбами.

— Похоже, попутка отменяется, — пробормотал Морозов. — И полиция в ближайшее время — тоже.

Второе, на что он обратил внимание, была трава.

Трава росла повсюду. Мостовая с бледной разметкой и щербатым бордюром, теперь была едва различима. Огромные зеленые кляксы будто расползлись по дороге, как вирус.

Глядя на все это, Игорю начало казаться, что покойный бортмеханик был не так уж и неправ, запершись на корабле с грудой выпивки и едва живым «собутыльником».

— Ничего… Ничего-ничего. Как-нибудь, — прошептал Морозов.

Выбравшись из развалин порта, он обнаружил ржавые, едва заметные в зелени клевера трамвайные рельсы. В принципе, Игорю нужно было идти именно по ним, но любопытство тянуло в Старый город, где дома сохранились. В ту его часть, которая почти не менялась еще со средних веков.

Те дома и бастионы из плитняка казались оплотом порядка и цивилизации в этом сошедшем с ума городе. Быть может, там найдутся хоть какие-то ответы на бесчисленное число вопросов?

Игорь принял решение и быстро зашагал в Старый город.

Между камнями брусчатки тоже росла трава. Однако того разрушительного эффекта, как на асфальте она не производила. Улицы лишь немного утратили свой изначальный облик, будто какой-то художник чуть смазал их зеленой краской, растерев ее пальцем. Старые стены, сложенные из плитняка, серые с глубокими швами и трещинами, почти полностью сохранились. Они стояли так не одно столетие и были предметом туристической гордости Таллина. В некоторых местах башни полностью скрылись под переплетением плюща, из сырых мест, куда не заглядывало солнце, поднимался густой мох. Но в целом стены и улицы остались прежними. Гораздо хуже было с домами, покрытыми штукатуркой. Смесь песка, цемента и извести практически полностью обсыпалась, обнажив кладку или деревянную решетку. Почти нигде не осталось целых окон. Только редкие стекла торчали осколками, да в стрельчатых проемах сгоревшей церкви Олевисте, через буйство дикого винограда, просматривались куски разбитого витража.