Мик Джаггер

Поначалу смутный ужас вызвали сообщения о росте употребления марихуаны — сушеных листьев конопли, также известных как шмаль или трава, которые набивали в самокрутки и курили (это называлось «косяк»). Траву запретили еще в 1920-х, но, поскольку почти никто не знал, как она выглядит и пахнет, ее вполне можно было открыто курить в пабах, клубах и даже самолетах, а характерный запах выдавали за турецкие сигареты. Полиция тоже не была обучена распознавать предательский дух. Как-то раз Мик и Крисси вместе с Эндрю и Шейлой Олдэм приехали на кинопремьеру в новом «роллс-ройсе» Олдэма, и, когда констебль распахнул им дверцу, его окутало облаком травяного дыма. Констебль лишь закашлялся и пожелал пассажирам приятного вечера.

В молодежном сленге слово «stoned» переменило значение и стало означать состояние, вызванное этой новой манифестацией Свингующей Великобритании. И не было рекламы заманчивее, чем группа, в названии которой второе слово — однокоренное «stoned», а первое означало теперь не неспособность наживать добро, а умение свернуть самокрутку. По обе стороны Атлантики на вершины чартов одновременно взлетели альбом «Out of Our Heads» и сингл «Get Off of My Cloud», и публика сочла «Стоунз» первыми открытыми адептами моды на марихуану от поп-музыки, а Мика — первым глашатаем, от которого едва ли отмахнешься. (На деле обе песни к шмали не имели никакого отношения: состояния «не в себе» они добивались только посредством музыки, а «Get Off of My Cloud» стала очередным способом Джаггера сказать: «Смотреть смотри, но лучше не трогай».)

В начале 1966-го британскую прессу заинтриговали, хотя снова не особо встревожили поступающие из Америки сообщения о совершенно новом наркотике, синтетическом галлюциногене диэтиламид лизергиновой кислоты, чья аббревиатура LSD также обозначала старые британские фунты, шиллинги и пенсы. Название сокращали до «кислоты»; считалось, что она не замутняет чувства, как трава, но расширяет возможности восприятия и воображения. Прежде ЛСД использовался в психиатрии, вне закона его еще не объявили, и богемные интеллектуалы, вроде гарвардского ученого, доктора наук Тимоти Лири, поэта Аллена Гинзберга и писателя Кена Кизи, пропагандировали его как некое светское евангелие.

Разумеется, первыми и самыми уступчивыми мишенями этой пропаганды стали музыканты, как местные, так и прибывавшие из-за Атлантического океана. 5 декабря, когда «Стоунз» отыграли последний гастрольный концерт на Лос-Анджелесском мемориальном стадионе, Брайан и Кит отправились на очередную ЛСД-вечеринку у Кена Кизи, так называемый кислотный тест, послушали проповедь Кизи о новом сознании и творчестве, которые откроет в них ЛСД, и затем поэкспериментировали сами. Обоих этот опыт ни капли не разочаровал, и они принялись подбивать Мика безотлагательно попробовать. Однако осторожный и помешанный на здоровье Мик — так непохожий на винилового, который пребывал «не в себе», сидел на облаках и наблюдал «the guys dressed up like Union Jacks»,[149] — предпочел пока воздержаться.

Кислота выступала грядущей угрозой существованию «Стоунз», но среди них уже пустила корни другая угроза, не менее смертоносная и манящая. Тремя месяцами раньше, в тот вечер, когда Джаггер изображал нацистский строевой шаг в Мюнхене, белокурая гибкая фотомодель Анита Палленберг уговорила охрану пропустить ее за кулисы и околдовала «Стоуна», с которым делила оттенок шевелюры. Спустя три месяца она жила с Брайаном в его квартире на Элм-парк-лейн в Челси и уже провоцировала хаос во внутренней политике группы.

Экзотические европейские влияния, что с юности взращивали простых английских парней и особенно пригородного кентского Казанову, снова пошли в атаку. Аните был двадцать один год; она родилась в Швеции, среди предков ее были немцы и швейцарцы (в том числе художник-неоклассицист XIX века Арнольд Бёклин), детство провела, мотаясь между Германией, Испанией и Францией, изучала искусствоведение в Риме и Нью-Йорке, а затем осела в Лондоне, где стала фотомоделью и порой играла в кино. Она уже была знакома с друзьями Мика из мира искусства, Робертом Фрейзером и Кристофером Гиббсом, но ни Мик, ни его группа ее не интересовали, пока она не оказалась на фотосъемке в Мюнхене, где они играли в «Цирке Кроне».