Микеланджело Буонарроти

Еще раз судьба улыбнулась Микеланджело (здесь сказалась его дружба с Балдуччи), когда он обратился к сообществу флорентийских банкиров: Паоло Ручеллаи дал скульптору личный беспроцентный заем в двадцать пять флоринов, а Якопо Галли заказал ему статую Бахуса. Кардинал Риарио любезно позволил Микеланджело забрать купленный на стройке Транстевере мрамор.

Микеланджело получил неплохой аванс – от которого, впрочем, не осталось и гроша, как только он спас от тюрьмы своего отца и вернул долг Ручеллаи. По окончании работы Галли обещал еще триста дукатов, а также предоставил в его распоряжение комнату.

Между Якопо Галли и его гостем очень быстро завязались дружеские отношения, благодаря которым пребывание Микеланджело в Риме продлилось на долгих четыре года.

Для новой скульптуры Микеланджело нарисовал с натуры еще молодого человека с сильно выступавшим вперед животом и дряблой мускулатурой (считается, что ему согласился позировать шедший с очередной попойки граф Гинаццо, которому Галли сказал, что тот может обессмертить себя в облике Бахуса).

Асканио Кондиви в своей «Жизни Микеланджело» подчеркивает, говоря о «Бахусе», искусство копирования античных скульптур и верность следования древним текстам, так описывавшим это божество: «лицо радостное, глаза красные и похотливые»⁴³. Таков был бог пьяниц.

Джорджо Вазари, в свою очередь, отмечает гермафродитизм персонажа. Он пишет, что Микеланджело «хотелось добиться определенного сочетания дивных членов его тела, в особенности придавая им и юношескую гибкость, свойственную мужчине, и женскую мясистость и округлость»⁴⁴.

Это, как говорит биограф Микеланджело Надин Сотель, «наводит на мысль о гомосексуальности самого скульптора, в частности о его сублимированной педофилии, очень ясно видимой в его последующем творчестве»⁴⁵. Она же по этому поводу делает следующее замечание: «Вуаль стыдливости мешает биографам затрагивать этот вопрос, но Микеланджело, уничтожив большую часть своей корреспонденции и поэм, сам провоцирует разговоры на эту тему»⁴⁶.

Само собой, «Бахус» – это нечто гораздо большее, нежели простая имитация античных статуй – в двадцать один год Микеланджело уже умел давать жизнь камню.

Историки Бенджамин Блеч и Рой Долинер отмечают:

«Бахус» мог с легкостью сойти за настоящий древний языческий шедевр. Волосы молодого бога сделаны из гроздей спелого винограда, а его чувственная поза подчеркивает его наготу и живот, слегка надутый от алкоголя. Подвыпивший Бахус, встречаясь лицом к лицу со зрителем, поднимает тост. Потом, оглядев статую, можно заметить молодого фавна, спрятанного за спиной Бахуса, который держит в руке гроздь винограда и ест его в вызывающей, сексуальной позе»⁴⁷.

А вот мнение Надин Сотель: «Его «Бахус» – это полное отсутствие меры, глумящееся над душой»⁴⁸.

«Пьета»

И все же скульптурой, которая позволила Микеланджело добиться известности, сравнимой со славой Леонардо да Винчи, стала его «Пьета» («Оплакивание Христа»), сделанная для собора Святого Петра.

Однажды Якопо Галли представил Микеланджело своему другу Жану-Вилье де ля Гроле, кардиналу Сен-Дени. Последний был послом Франции в Ватикане и хотел оставить о себе память потомству в часовне королей Франции собора Святого Петра. В конце 1497 года он написал Микеланджело, прося его найти каррарский мрамор для изготовления скульптуры Богородицы, оплакивающей снятого с креста Иисуса. Контракт от 27 августа 1498 года, совместно подписанный Якопо Галли и скульптором, детально очерчивал требуемую скульптуру. Согласно ему, она должна была быть выполнена в стиле, характерном для нордической скульптуры, который практически не применялся в Италии.

Для работы Микеланджело уединился в жилище, лишенном всякого комфорта, на виа Систина. Ему помогал один мальчишка-подмастерье тринадцати лет, столь же уродливый, сколь и зловредный, которому хватило смелости прийти пешком из Флоренции. Модели шли одна за другой. По представлению Микеланджело, Дева Мария могла быть только очень юной. Он считал, что мужчина в возрасте может быть красивым, а вот женщина – нет.

Таким образом. Мария стала выглядеть менее чем на двадцать лет. Ее сын, напротив, выглядит лет на тридцать и весьма крепко сложен.

Надин Сотель по этому поводу пишет:

«Чтобы нести его, она должна была иметь <…> силу, которую он потерял на кресте, и это было совершенно необходимо: двуполая пара «Пьеты», как начало мира, является настоящей провокацией для теологов»⁴⁹.