Микеланджело Буонарроти

Выбрав необходимое количество мрамора и отправив его морем на юг и далее до Рима, Микеланджело занял камнем половину площади перед собором Святого Петра, свалив в том месте, которое было указано папой для оборудования мастерской.

Рассказывают, что выгрузка мрамора затянулась до темноты и его на ночь оставили прямо на пристани. А на следующий день Тибр вышел из берегов, и белоснежные глыбы скрыло водой. Лишь спустя несколько дней, когда разлив сошел на нет, покрытый илом и песком мрамор перевезли на площадь Святого Петра, и там его пришлось чистить и мыть несколько дней, пока он вновь не обрел своей белизны.

Чтобы Юлий II мог приходить и смотреть, к мастерской провели специальный подъемный мост от перехода между замком Святого Ангела и ватиканским дворцом. Естественно, особое отношение папы вызывало большую ревность у других художников, работавших в Ватикане.

Проблемы из-за этой ревности потом часто будут возникать в связи с этим нечеловеческим проектом, который Микеланджело так и не завершит – ни при живом Юлии II, ни после его смерти (останутся лишь четыре законченные статуи и восемь начатых). «Трагедия гробницы» до такой степени испортит жизнь скульптора, что он будет видеть в этом божественное наказание.

Сколько было потрачено сил и времени, чтобы доставить мрамор, и все пропало втуне! Базилика Святого Петра оказалась слишком маленькой для гигантской гробницы, никто об этом заранее не подумал.

– Статуи будут раздавлены колоннами, – заявил архитектор Донато Браманте, известный своими работами в Милане и Павии и переехавший в Рим в 1499 году. – И окна так малы, что будет видна одна лишь темная масса!

– Это точно, – подтвердил Сангалло. – Нужно построить новую часовню, которая лучше подчеркнет замысел.

– А может быть, – с энтузиазмом воскликнул Браманте, – перестроить весь собор Святого Петра? В этом и состоит главное желание его святейшества! Архитектура должна встать на службу скульптуре, особенно такой роскошной, как ваш монумент! Что вы об этом думаете, Микеланджело?

– Я думаю, что нельзя разрушать главный христианский собор, даже если он и давит на что-то своими колоннами, – резко ответил Микеланджело.

– Я придумал Дуомо с широкими окнами, на базе греческого креста. Нужны будут очень тонкие колонны, но достаточно крепкие, чтобы выдержать огромный купол. Он будет самым большим. Эта твердыня католической церкви станет самой грандиозной и великолепной во всем христианском мире!..

Браманте, захлебываясь от восторга, был готов говорить и говорить, но его все время прерывали. Тогда он повернулся спиной к двум своим коллегам и ушел с таким видом, будто и так слишком много сказал.

Конфликт усугубляется

18 апреля 1506 года была выбита медаль в память о закладке первого камня нового собора. Микеланджело, понявший наконец, что хотят разрушить старую базилику, кричал, что это кощунство. И почему только папа отверг проект Сангалло, позволявший использовать старую базилику? Микеланджело буквально кипел от негодования. Он чувствовал себя втянутым в какое-то грязное дело.

Юлий II не относился к числу людей, кто бережно обращается со своими собеседниками.

– Донато Браманте – единственный архитектор нашего времени, – заявил он.

Глубоко задетый такой постановкой вопроса, Микеланджело возненавидел папского любимчика Браманте. Как подметили историки Бенджамин Блеч и Рой Долинер, «с этого момента они оба начнут вести себя, как ученики, которые борются за внимание своего учителя, пытаясь добиться его благосклонности»⁸⁹.

Например, однажды Браманте принялся нашептывать Юлию II:

– А не думает ли ваше святейшество о том, что готовить собственную гробницу, будучи живым, – это верный путь к несчастью?

Юлий II прислушался к его словам, но не потому, что был человеком суеверным. Просто он уже давно задумывался о том, как одновременно решить две задачи: стать новым спасителем христианского мира и создать самую роскошную в мире гробницу. И то и другое требовало денег, очень больших денег, а папская казна была истощена.

Чувствуя заинтересованность папы, Браманте продолжил:

– У Микеланджело есть дар предвидения. Он должен был почувствовать, что я стану говорить с вами об этом. В последнее время он яростно пытается дискредитировать меня, вашего главного архитектора.

Но папа-солдат уже не слушал его, он опять думал о чем-то своем. Нрав Микеланджело – он начал его узнавать, попробовал его, если можно так выразиться. И он не был глупцом, чтобы не понимать – доносчик не слишком отличается от клеветника.