Михаил Булгаков. Три женщины Мастера

Чечен-аул был разгромлен и сожжен добровольцами 15–16 октября, Шали – 19 октября 1919 года. Среди других частей в боях участвовал и 3-й Терский конный полк – часть Булгакова. Даже в описаниях этого сражения писатель удивительно точен: кизлярско-гребенские казаки стоят на левом фланге, гусары – на правом, у костра греется казак Терского 3-го конного полка, аул обстреливают три батареи кубанской пехоты. Писатель упоминает Узун-Хаджи, находящегося в Чечен-ауле. Это реальное историческое лицо – предводитель националистического движения, считавший себя вторым Шамилем. С 1917 года место дислокации его воинов – Ведено, в прошлом известная труднодоступная врагу крепость. Расположена в шестидесяти верстах от Грозного и горными дорогами соединена с шумливой речкой Хулхулой. Узун-Хаджи жив, здоров, слухи о его смерти от сыпного тифа неверны и преследовали цель сбить с толку добровольцев, мол, Узун-Хаджи умер, среди его приверженцев царит растерянность, дело его кончено.

Меня продолжает волновать вопрос, чем вызвана вражда чеченцев с деникинцами. Секрет их конфликта открывают архивы. Деникин считал Чечню частью России и находил, что там должен править царский суд, царский, и никакой иной. Тогда к Узун-Хаджи пришли большевики. Их встретил старик лет за семьдесят с большим лишком, маленького роста, сухой, с козлиной бородкой. Строгий законник и усердный молельщик. Ни душою, ни мыслями не большевик. Голова его занята Кораном и шариатом. Большевики сказали ему, что им надо обессилить войска Деникина, а до Кавказа им якобы нет никакого дела, они уважают мусульманство и Коран и вполне допускают, что горцы могут жить и управлять по шариату. Поверив большевикам, Узун-Хаджи заключает с ними соглашение, но не как большевик, а как союзник в общей борьбе с деникинскими частями. Большевикам нужны власть Советов и национализация частной собственности. Узун-Хаджи добивается одного – шариата. Не понимая несовместимости своих и большевистских требований, он бросает против Добровольческой армии лучших воинов, большинство их гибнет в неравной борьбе.

Тася старается хоть в малой степени быть в курсе Мишиных литературных дел, задумок, мыслей. Она понимает, что ее интерес к его работе еще больше сблизит их. Она специально рассказала ему о Керенском, об отношениях Ленина с немцами, но он, видимо, не обратил особого внимания на ее слова, на умозаключения, относясь к ним, как к лепету еще недавней классной дамы в реальном училище, а не к мыслям молодой неглупой женщины, которую жизнь поневоле, но заставила разбираться в политике. Иначе он заметил бы, что немцы превратили Кавказ в свой игорный притон. Они говорят горцам: «Придут русские войска, и наступит конец вашему самоопределению, самоуправлению, культуре». С деньгами из немецкого котелка, с военными инструкторами являются немецкие агенты в Дагестан и Чечню, призывая: «Мусульмане, Россия ослаблена. Пришла ваша пора взяться за оружие, сделать Кавказ своим. У вас своя вера, свои обычаи, свои нравы. Если нужны вам деньги, оружие, патроны, даже военные руководители – вы их получите». Немцы действуют в одной связке с большевиками, но если последние ведут деловые переговоры с Узун-Хаджи, то немцы окружили его почетом, осыпали лестью: «Ты водрузишь на горах высокое знамя пророка. Твое имя станет великим. Тебя будут славить легенды, твое имя станут прославлять в песнях». Большевики и немцы удачно действуют в связке. Добровольцам ставят преграды, задержки, и гибнут целые аулы, доверчивым простодушным горцам лишь достаются горькие слезы.

В 1920 году умирает Узун-Хаджи, не дожив до разоблачения обмана большевиков, вскоре запретивших суд шариата, начавших рушить мечети, отправлять на Соловки мулл. Но остались жить сторонники, последователи Узун-Хаджи, в их сердцах загорается пламя мести за сородичей, обманутых большевиками и сложивших головы в боях с деникинцами. Об этой истории то ли не знают, то ли не хотят знать наши политики. Тем более в Чечне растет секта узунхаджистов и с каждым годом, особенно после депортации чеченского народа, набирает силу. А после распада СССР обстановка в Чечне накаляется вплоть до военных действий. Забыта поговорка о том, что любой худой мир лучше войны. Забыто предупреждение писателя: «Не жгите аулов! Все это кончится скверно».

В записной книжке Михаила Афанасьевича Булгакова есть такие строчки: «В один год я перевидал столько, что хватило бы Майн Риду на десять томов. Но я не Майн Рид и не Буссенар. Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом – вовсе не обязательно быть идиотом… Довольно!»

Ниже приписано: «Проклятие войнам отныне и навеки!»

Однажды он признался Тасе:

– Я восхищаюсь тобою! Ты живешь в тяжелейших условиях и даже не жалуешься на нечеловеческую жизнь!