Михаил Черниговский

Снегопад сменился солнечной погодой, когда Михаил с небольшой свитой направился на восток к Киеву, вернее, к его развалинам. Дорога была мало объезжена, сугробистая, поэтому маленький караван двигался медленно. Преодолели скованную льдом реку Тетерев, впадавшую в Днепр повыше Киева. Лед был еще не слишком крепким и кое-где трещал под копытами коней, но, слава богу, не раскалывался.

На высоком берегу встретилось небольшое селение. Среди немногочисленных хижин, состоявших из бревенчатых каркасов со стенами, выложенными из ивовых прутьев и обмазанными глиной, выделялась одна внушительных размеров изба. Она, в отличие от всех других изб, была сработана из бревен. Изба принадлежала сельскому старосте Аполлинарию Хлысту. Он же был и местным церковным старостой, позаботившимся о восстановлении сельского храма на месте прежнего, спаленного Батыевыми войсками. Храм возвышался на берегу реки Тетерев. Приходу принадлежало несколько окрестных хуторов и малых селений.

Когда князь Михаил со своими спутниками всту пил в селение, из большой избы вышел на улицу пожилой человек и жестом руки остановил его, скакавшего на коне во главе группы всадников.

- Кажись, я тебя знаю. Ты князь Михаил, княживший в Киеве, - произнес человек.

- Я и сейчас остаюсь киевским князем, - ответил Михаил. - А ты кто такой? Постой, постой, кажись, припоминаю. У тебя была большая лавка на Подоле.

- Была, да сплыла. Спалили мою лавку проклятые бусурманы, а все товары, какие в ней были, разграбили. Я, слава богу, успел с сынком своим Нифонтом удалиться из города по своим торговым делам до полной его осады. А супружница моя с дочерьми и стариками родителями в городе остались. Ничего не знаю, не ведаю об их судьбе. Может быть, сгорели в огне пожара, а может быть, в полон их угнали вороги окаянные. Разве теперь узнаешь?

- Лавка у тебя была добротная. Торговал ты всякими товарами, даже заморскими.

- Царство небесное моей лавке.

- Почему не вернулся в Киев?

- Не решился. Посмотрел, что осталось от Киева-града, увидел пепелище и прослезился. Тошно и горько стало - впору удавиться. Не удавился же, а поселился с сынком Нифонтом в сельце на берегу реки Тетерев.

- Бог тебе в помощь, добрый человек. Теперь я тебя совсем вспомнил. Не раз бывал в твоей лавке.

- Я тоже припоминаю тебя, князь.

- Ты ведь торговал мехами.

- Не только мехами. Широкая у меня была торговля, предлагал я и всякие заморские товары, даже моржовый клык. Многое пришлось мне потерять. Недруги спалили не только лавку мою, но и амбары с большим запасом товаров. Теперь понимаешь, почему не захотел я возвращаться на пепелище Киева? Нашел себе пристанище на берегу речки Тетерев. Приживаюсь понемногу. Конечно, прежнего торгового Размаха нет. Все же завел кое-какое хозяйство, хату соорудил, помог соседям храм новый возвести. Сынка вот женил на соседской дочери. Соседи польские беженцы. Пожелали принять нашу православную веру. Невестка в Польше была Магдой, у нас после перехода в православие стала Марией. Сейчас готовимся к свадебному пиру.

- Желаю тебе, Аполлинарий, и твоим молодоженам достойного будущего. И конечно, достойно справить свадьбу. А мы двинемся в путь.

- Постой, постой, княже… Куда тебе спешить? Одели нас, батюшка, своим вниманием, приди к нам за свадебный стол.

- Накладно тебе будет неожиданно принять такую ораву гостей.

- Обижаешь, князь. Мы соблюдаем старый обычай. Всякому гостю рады, коли он не держит камень за пазухой. Уважь, батюшка.

Аполлинарию не пришлось долго уговаривать князя Михаила. Тот после некоторых колебаний согласился. Спутники Михаила завели коней в огороженный плотной изгородью двор возле дома старосты.

В просторной избе стали собираться все жители селения и соседних выселок и хуторов. Пришел священник с матушкой, рослый пышноволосый человек с зычным голосом. Михаил узнал грустную историю селения на берегу реки Тетерев. Заняв его, татаро-монгольское войско разрушило храмовую постройку, а местный священник принял мученическую смерть. Когда разбежавшиеся по окрестным убежищам люди вернулись к руинам села, они взялись восстанавливать храм и занялись поисками священника. Отыскался чей-то бесприходный дьякон, который с помощью местного архиерея был возведен в сан священника, и его приютили в сельце.

Свадебное торжество открыл священник, отец Филипп, начавший свою застольную речь несколько неожиданно:

- Наш свадебный праздник украшен участием в нем Михаила Всеволодовича, великого князя киевского. Поклонимся же ему.

- Позвольте, отец Филипп, в ваших словах вижу неувязку, - прервал его Михаил. - Давно уже никто не величает меня великим князем. Прежнего-то Киева больше нет, остались от сего славного в прошлом града лишь пепелище да руины. Когда-то это был великий град, управляемый великими князьями. А теперь… стыдно сказать. От прежнего огромного населения Киева уцелела жалкая горстка людишек.

Михаил умолк и только тяжело вздохнул. Священник, явно недовольный тем, что его прервали, как-то скис и сдержанно проговорил: