Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

Между тем учёба молодых супругов в университете близилась к концу. На последнем курсе Михаил проходил практику в Москворецком районном народном суде и Киевском райисполкоме Москвы. Пожалуй, наиболее интересным для него было знакомство с деятельностью Киевского райсовета и его исполкома. Там собрал часть материалов для написания дипломной работы на тему: «Участие масс в управлении государством на примере местных Советов». Дипломную работу он подготовил в срок. Защита прошла успешно. Оценка — «отлично». Впереди было распределение на работу.

В. Болдин:

— Это было время низвержения Л.П. Берии, краха существовавшей в ту пору всей правоохранительной системы. Страна нуждалась в незапятнанных свежих силах в госбезопасности, Министерстве внутренних дел, прокуратуре. Перспективы у выпускников открылись огромные. Правда, на работу в МГБ Мишу в ту суровую пору вряд ли бы взяли. Он находился на оккупированной территории, имел репрессированных родственников.

В те годы пребывание на оккупированной территории было большой помехой в продвижении по службе. Когда одного из заместителей заведующего отделом ЦК КПСС уже в 1986 году обвинили в том, что его отец в годы войны якшался с немцами, Горбачёв распорядился немедленно убрать его из аппарата ЦК. И этого работника перевели на иную работу, несмотря на то, что генсек в течение многих лет лично знал его, пользовался его помощью. Узнав о несправедливом решении, Валерий Иванович Болдин и Анатолий Павлович Лущиков, помощник генсека по вопросам сельского хозяйства, пришли к Горбачёву с просьбой отменить несправедливое решение. Они многие годы знали этого товарища и говорили Горбачёву, что обвинение не доказано, что сам сотрудник ЦК был в 10-ти — 12-летнем возрасте и не может нести ответственности за действия родственников. Но Горбачёв был непреклонен. В течение года Болдин ещё несколько раз бесплодно обращался к генсеку, звонил руководству КГБ, чтобы проверили факты. В конце концов выяснилось, что отец этого сотрудника был оставлен для подпольной работы в тылу и действовал, как мог, для нашей победы. Но люди, давшие ему задание, погибли или уже умерли, и правду пришлось добывать, роясь в архивах, доступ в которые был непрост. Результаты проверки Валерий Иванович доложил Горбачёву и внёс предложение восстановить человека в прежней должности. Но генсек уже, как говорится, «закусил удила»:

— Ты кончай мне руки выкручивать. Решение принято. Он в новой должности, и не вижу причин возвращаться к старому делу.

Только приход в ЦК КПСС В.П. Никонова, члена Политбюро, разрешил эту проблему. Не знакомый с тонкостями политеса, Виктор Петрович узнал подробности дела и утвердил снова на работе в ЦК оклеветанного человека, которого тоже знал многие годы, с чем молча вынужден был согласиться Горбачёв. Так что Горбачёв хорошо разбирался, что значит иметь под подозрением родственников и жить на оккупированной территории.

— Наверное, и тогда, — уверяет В. Болдин, — в середине 50-х годов, он, поближе познакомившись со столичными и государственными порядками, понял, что с его биографией особой перспективы на стезе правоохранительного дела ему не видать. Его не востребовали в органы госбезопасности, зато как коммуниста и отличника рекомендовали для работы в Генеральной прокуратуре СССР, где в ту пору шла массовая замена скомпрометировавших себя в сталинский период работников. Но и здесь неудача постигла его, возможно, по тем же причинам. В Генеральной прокуратуре места для него не нашлось. Неудача оставила на сердце Горбачёва довольно внушительную ссадину, ибо слишком часто он даже в качестве генсека возвращался к этой, на первый взгляд, малозначащей истории. И однажды сказал, что где-то в середине 70-х годов его прочили в генеральные прокуроры СССР, но он будто бы отказался.

М. Горбачёв: