Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з

Я сижу и думаю, почему Колесов говорит, что напали на него вовсе не в связи с ЮКОСом, а в связи с тем, что он продал каким-то людям гараж, зная, что гараж предназначен администрацией города под снос? И почему Ольга Костина, специалист по связям с общественностью, и Светлана Врагова, театральный деятель, выступив с обвинением Пичугина, Невзлина и Ходорковского в эфире всех телеканалов, получили вдруг возможность создать государственную правозащитную организацию «Сопротивление» на деньги крупных предпринимателей и не по заказу ли Кремля? И муж Ольги Костиной Константин 25 мая 2005 года (случайно совпало с оглашением приговора Ходорковскому) почему стал заместителем председателя Центрального исполнительного комитета партии «Единая Россия» и распоряжается теперь пиаровскими бюджетами партии? Почему?

Нет ответа. Процесс-то закрытый. На самом же деле Ходорковскому не было никакой надобности убивать ни мэра Нефтеюганска Петухова, ни бизнесмена Рыбина. Достаточно было просто отказать этим людям в деньгах, и у них сразу появлялись десятки смертельных врагов помимо Ходорковского. На самом деле, можно даже предположить, что если бы Ходорковский и другие крупные предприниматели отказали в деньгах президенту и правящей партии, у тех тоже мгновенно появились бы миллионы смертельных врагов. Просто Ходорковский со своей манией эффективности оказался сильнее городской власти в Нефтеюганске. А федеральная власть оказалась сильнее Ходорковского, как бы он там ни был по-своему эффективен.

ГЛАВА 5: ПРОРВЕМСЯ!

К началу двухтысячных годов Михаил Ходорковский отстроил компанию ЮКОС, но не совсем по плану. Прежде чем отстроить компанию, Михаилу Ходорковскому пришлось еще пройти кризис 1998 года экономический кризис в стране и свой личный, внутренний человеческий кризис.

Когда я только начинал собирать материалы для этой книги, я спрашивал адвоката Антона Дреля, станет ли Михаил Ходорковский из тюрьмы отвечать на мои вопросы. Дрель тогда посещал своего подзащитного каждый день и говорил, что Ходорковский читает меня, и что ему нравятся мои заметки. Еще Ходорковский — Дрель утверждает, что запомнил его слова почти дословно, — говорил, что изломы его судьбы (он так и сказал «изломы») связаны, дескать, с внутренней переоценкой ценностей, произошедшей у Ходорковского после августа 98-го.

— Вы понимаете, что он имеет в виду, Антон? — спрашивал я адвоката в московском клубе «Билингва», где мы пили чай за считанные недели до того, как «Билингва» сгорела.

— Понятия не имею, — Антон пожимал плечами. Напишите ему официально через изолятор, спросите.

И вот я пишу письмо в тюрьму: «Михаил Борисович, что-то я не очень понимаю, почему корень теперешних событий, происходящих с Вами, Вашей компанией и нашей страной, Вы видите в 98-м годе? Если Вы поняли тогда, что власти нельзя верить, то почему же поверили президенту Путину весной 2003-го?» И вот я жду ответа из тюрьмы. И пока жду, пытаюсь найти ответ самостоятельно. Я бы понял, например, если б Ходорковский считал причиной своего ареста и разрушения компании 1996 год. Вот он же пишет в статье «Левый поворот»: «В 1996 году Кремль уже знал, что пролонгировать праволиберальный ельцинский режим демократическим путем невозможно— в условиях состязательности и равенства всех соискателей власти перед законом Зюганов непобедим. Потом стало ясно, что и преемственность власти в 2000 году нельзя обеспечить без серьезного отступления от демократии. И так возник Владимир Путин с уже начавшейся второй чеченской войной на плечах и политтехнологическим сценарием, призванным обеспечить „стабильность во власти — стабильность в стране“.

… новое поколение кремлевских кукловодов просто решило, что для выживания режима необходим гигантский блеф… Этот блеф и стал основным содержанием проекта „Путин-2000“. Авторитарного проекта, который явился прямым логическим продолжением и следствием проекта „Ельцин-1996“».

Вот так понятно. Понятно, если Ходорковский говорит, что сам же в 1996 году в обмен на нефть помог удержаться авторитарному ельцинскому режиму, а в 2000 году, чтоб удержаться, режим вынужден был стать еще авторитарнее, а в 2003 году Ходорковский с этим авторитарным режимом поссорился и загремел в тюрьму. Вот так было бы понятно, если бы корень своих бед Ходорковский видел в 1996-м годе или в 2000-м. И непонятно, почему все же видит в 1998-м.

Попробуем разобраться. В 1997-м еще начался азиатский биржевой кризис. Котировки падали, цены на нефть падали, в России этот биржевой кризис отзывался так, что денег не было и взять было неоткуда. Однако же Борис Немцов вспоминает: — Ничего страшного не было, лучший был год в новейшей истории России. Реформаторы были у власти. Чубайс был министром финансов, я был министром топлива и энергетики. Инфляция была 10 %. Мы толково все делали. Если бы правительство проводило последовательную политику, легко можно было бы разрулить последствия азиатского биржевого кризиса в России.

А дефолт августовский случился из-за эклектичности политики. Не отставай, Панюшкин.