Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з

Впрочем, было два способа демонтировать пирамиду ГКО мягко и относительно безболезненно. Во-первых, можно было девальвировать рубль, то есть позволить рублю постепенно дешеветь относительно доллара. Тогда получалось бы, что доходность ГКО в рублях высока, как и было обещано, но рубль все время дешевеет, и в долларах не так уж много получают западные инвесторы, вложившие спекулятивные капиталы в Россию. Получалось бы, что западного инвестора хитростью заманили дать России в долг под небольшие проценты, чтоб Россия поднимала экономику. В случае медленной девальвации получалось бы, что и российские банки тоже под небольшой процент одолжили денег государству, но банки были не против, поскольку у крупных банков, державших деньги в ГКО, были и свои нефтяные компании, а слабый рубль выгоден экспортерам нефти. Несколько раз банкиры и промышленники в начале 1998 года собирались вместе и приезжали в правительство — просили начать медленно девальвировать рубль. Но против девальвации рубля, защищая западных инвесторов, выступал Международный валютный фонд (МВФ).

Грубо говоря, Международный валютный фонд предлагал российскому правительству рубль не девальвировать и западных инвесторов не грабить, а за это обещал сам дать российскому правительству денег в долг до тех пор, пока цены на нефть снова не вырастут, и Россия не сможет расплатиться по всем своим долгам, как легко расплачивается теперь в середине двухтысячных, когда нефть стоит 60 долларов за баррель. Переговоры с Международным валютным фондом тоже вел Анатолий Чубайс, рубль держали, но МВФ денег все как-то не давал, не знаю уж, о чем они там торговались. А пирамида ГКО все росла и росла.

И надо же понимать, что в этой большой политической и большой экономической игре не ты один играешь, а тысяча человек играет каждый свою игру несимметрично, как если бы на бескрайней шахматной доске сражались друг с другом фигуры тысячи разных цветов. Ходорковский строил свой ЮКОС, а Лужков, например, строил Москву. Интересы могли совпадать или быть противоположными. Коммунистический парламент грозил президенту Ельцину импичментом. Президент Ельцин грозил парламенту выдвинуть на пост премьер-министра такую кандидатуру, чтоб парламент трижды отверг ее и был распущен. Березовский, если верить Немцову, хотел приватизировать «Газпром», а Немцов говорит, что мешал ему. Гусинский хотел приватизировать «Связьинвест», государственную компанию, владеющую всеми в стране проводными телефонными линиями, каковые тогда ценились больше, чем теперь, ибо не было еще у каждого школьника в кармане мобильного телефона. И Березовский тоже, кажется, хотел приватизировать «Связьинвест» — черт ногу сломит. А Сорос пришел тогда к Немцову и спросил: — Вы честный будете устраивать аукцион по «Связьинвесту» или как всегда?

— Честный, — отвечал Немцов.

Сжалившись надо мной, Немцов, наконец, сворачивает с живописной лесной дорожки в санатории «Лужки», мы садимся за столик в кафе, и Немцов говорит: — Мы тогда с Чубайсом решили провести честный аукцион по «Связьинвесту». Образцово-показательный, прецедентный. Понимаешь, Панюшкин, если законов в стране толком нет, то действуют только самые простейшие и самые открытые законы. И мы предлагали открытый аукцион по «Связьинвесту», со стартовой ценой полтора миллиарда долларов и никаких конвертов. Я пришел тогда к Чубайсу и сказал: «Ты понимаешь, Чубайс, что нас будут мочить все? Гусинский, Березовский, коммунисты — все! Ты понимаешь, что мы должны быть чисты? Ты чист, Чубайс?» А Чубайс сказал мне тогда: «Ты меня за идиота держишь?

Конечно, понимаю! Если бы я не был чист, разве бы я полез в это дело!» А через несколько дней после того, как мы стали готовить аукцион по «Связьинвесту», прихожу я к Чубайсу, а он красный сидит, как помидор, и говорит: «Я совсем забыл. У меня в Мост-банке (принадлежавшем Гусинскому) на счете 100 тысяч долларов лежит, гонорар за книжку про приватизацию, которую мы должны были написать, но не написали». Я ему говорю: «Чубайс, ты идиот! Нам пи… ец!

Меня только радует, Чубайс, что ты честный человек, потому что работаешь министром финансов, а обвинить тебя можно только в том, что ты присвоил 100 тысяч долларов за книжку, которую поленился написать. Но нам все равно хана!» По этому «делу писателей» нас мочили все: Березовский, Гусинский, коммунисты. И окончилось тем, что дедушка, — Немцов имеет в виду президента Ельцина, — сказал мне: «Я устал вас с Чубайсом защищать». Чубайса уволили с должности министра финансов, меня уволили с должности министра топлива и энергетики. Оставили нас только вице-премьерами, то есть щеки надувать мы могли, а сделать реально не могли ничего. А Черномырдин реально почувствовал себя преемником.

Я сижу с Немцовым за столиком в кафе санатория «Лужки» и такую испытываю к Немцову благодарность за то, что он не тащит меня больше спортивным шагом по лесной дорожке, что мне хочется ему верить.