Михаил Кликин. Сборник

Василий хмыкнул:

— Ну да… Прячу… Ищи давай. Найдёшь, так со мной поделишься. Рад буду.

— Ты с нами не шути… Мы тут подумали, решили, что это ты ночью ряженый приходил. А кто ещё? Вчера пугал, истории про привидений рассказывал, гнал нас из деревни. Вот и пришёл…

— Ряженый? Ночью?

— Ты не придуряйся. Ещё раз явишься, точно пулю в лоб получишь, понял?

— Да не ходил я к вам, мужики! Правду говорю!

— Ну-ну… Говори, почему не хочешь, чтоб я дом купил? Утащил из него что-то, боишься, что откроется?

— Да нет же! Что там утащить-то можно? Давно всё разворовано, сами, чай, видели.

Гости переглянулись.

— Смотри у меня! — погрозил кургузым пальцем Миха. — Я тут, надо будет, всё вверх дном переверну. Дай срок!

Чужаки помолчали тяжело, дыша перегаром, потом развернулись дружно, как по команде, и вышли один за одним.

Простонали под ботинками половицы. Хлопнула дверь. Мелькнули за окном тени; широкая ладонь легла на стекло, сжалась в кулак — и исчезла.

— Да что же это делается, Вася? — жалобно спросила жена, заглядывая в комнату.

— Из-за денег всё, Света… — сказал Василий, слепо глядя в телевизор. — Почуяли волки поживу… Эх, не успел я… Чуть-чуть не успел…

* * *

Вечером того же дня чёрный человек явился всей деревне. Вышел он из леса, с той стороны, где, вроде бы, был похоронен отец Гермоген со своей семьёй. Зина Горшкова как раз отвязывала козу, что паслась у кустов. Выпрямилась с верёвкой в руках, глянула — и аж затряслась.

Чёрная фигура словно плыла над травой. А сквозь неё тускло просвечивали белые берёзовые стволы.

Вдовая Танюша Смолкина, живущая на краю деревни, вышла запереть рассевшихся по насестам куриц. Увидела бредущего мимо человека в рясе, поняла, кто это, взвизгнула — и осеклась, вмиг онемев. Три дня потом ещё заикалась.

Алексей Злобин, заядлый рыбак, вытащил из пруда проволочную вершу, вынул пяток карасиков, на чешуе которых отсвечивала вечерняя заря, повернулся к стоящему сзади ведру — и остолбенел, открыв рот.

По обкошенной тропке бесшумно двигалась чёрная одутловатая фигура. Вместо лица — мутное пятно с дырами глазниц, колючие травяные стебли босые ноги пронзают, а с белой, словно из прозрачного воска вылепленной руки кровь алой струйкой на землю течёт — будто нить вьётся.

Вдоль всей деревни прошёл призрак.

Медленно шёл, будто каждому хотел показаться.

Видели его и Захарьевы, и Прокопьевы, и Измайлова бабка, и дед Кондратенков. Видел его и Василий Дранников.

Обмирали от страха люди, немели. Кого-то холодом обдавало, кто-то, наоборот, мелкой испариной от накатившего жара покрывался. Никто не решался потревожить призрака. Один только дед Артемий, собравшись с духом, чуть слышно окликнул Гермогена по имени. Тот приостановился, повернулся медленно. И, вроде бы, всхлипнул. Дед потом клялся и божился, что видел, как бесформенное серое лицо на миг обрело человеческие очертания.

Страшное, говорил, это было лицо…

Последним чёрного человека видел Иван Степанов.

— Меня напугать трудно, — рассказывал он после. — Но тут сердце словно в живот провалилось и замерло там. Волосы дыбом встали — и будто кто невидимый ледяной ладонью по голове провёл…

Прошёл чёрный человек возле Степанового дома, высокого забора не заметив, и пропал за кустами.

Всем было ясно, куда он направляется.

* * *

Новость о том, что каменный дом ночью рухнул, принесла Анна Николаевна. Утром она, как обычно, отправилась за ягодами. Свернула чуть с дороги, обходя кладбище, поднялась на холм, глянула — а председателева дома-то и не видать. Только чёрный джип лакированной спиной поблёскивает.

Развалился дом, рассыпался — будто взрывом его тряхнуло, а то и не одним.

Да только не было ночью никакого взрыва. Тихая была ночь.

С лопатами, с ломами сбежались мужики на развалины. Разобрали поломанную крышу, оттащили в сторону, взялись за кирпичные завалы, да быстро поняли, что с работой этой им одним не управиться.

— Без техники тут не обойтись, — сказал, отдуваясь, Иван Степанов. — Хуже бы не сделать. Да и милицию прежде надо дождаться.

— А люди как же? — спросил сердобольный Тимофей Галкин.

— А что люди? Ты погляди, это ж натуральная могила. Нет там живых. Всех, кто там был, сразу задавило… Пошли-ка домой, мужики. А то как бы чего не вышло…

Потихоньку разбрелись мужики. Остался на развалинах один Василий Дранников. Не давала ему, человеку с высшим образованием, случившаяся мистика покоя. Как же так может быть? — восемьдесят лет стоял крепкий дом, а потом вдруг в один миг по кирпичику рассыпался. Может, действительно, взорвалось что-то? Газ, может, в подвале скопился? Но почему тогда никто ничего не слышал?..

Долго бродил Василий по останкам дома, с собой разговаривая, высматривая сам не зная чего. Ковырял ломом куски цемента, переворачивал кирпичи, ворошил ногами каменное крошево. О планах своих думал; смущаясь сдержанной радости своей, судьбу за второй шанс благодарил. Решал, с чего же начать планы свои реализовывать: запруду ли строить, или церковь восстанавливать.