Михаил Ромм. Способ жизни

Можно подумать, у ЦК других забот нет. Прицепились к фильму Лукова, точнее к его второй серии, и кроют почем зря. Все им на Старой площади не слава богу: издевка над действительностью, создает ложное впечатление, извращается перспектива, все насквозь фальшиво и ошибочно, проповедует бескультурье и невежество…

Сюда же приплели несколько других фильмов, в том числе вторую серию «Ивана Грозного». И опять в ту же дуду: трактовки фальшивые и ошибочные, режиссеры относятся к своим обязанностям легкомысленно и безответственно, работают недобросовестно, проявляют беспечность. Все это повторяется по несколько раз.

Сергея Михайловича в том постановлении выделили «в отдельное производство»: «Режиссер С. Эйзенштейн во второй серии фильма „Иван Грозный“ обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-клукс-клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, — слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета». (А не пора ли нам, товарищи, замахнуться на Шекспира?)

После подобной антирекламы народ на такие картины валом повалил бы. Да некуда — запретили показывать. Про «Большую жизнь» сразу сказано в постановлении, другие прикрыли без лишней трескотни.

Все эти события вспоминались Михаилу Ильичу, когда он писал памятную заметку про Эйзенштейна. Он знавал его веселым, улыбчивым, таковым, впрочем, на людях Сергей Михайлович оставался, несмотря на любые передряги. Да вот сердце, через которое проходили все невзгоды, не выдержало чудовищной нагрузки.

^{Иоанн Грозный}

^{Художник С. М. Эйзенштейн [Из открытых источников]}

«Некоторые буржуазные критики, — писал Ромм, — пытаются отделить Эйзенштейна от нашей страны, от нашей революции. Это невозможно! Эйзенштейн — дитя своего народа и дитя революции своего народа»^[44].

Сам Ромм неоднократно называл своими лучшими наставниками отца, Голубкину и Эйзенштейна. И вот прощание…

Но не расставание. Неоценимый, очень заметный след в искусстве оставил Сергей Михайлович. Тысячи последователей штудируют теоретические работы режиссера, внимательно смотрят фильмы, рисунки.

^{Юбилейная монета, посвященная С. М. Эйзенштейну}

^{[Из открытых источников]}

Разумеется, Эйзенштейну посвящено много документальных лент. Да и мастера художественной кинематографии не оставили эту колоритную фигуру без внимания. Эйзенштейн стал персонажем ряда отечественных и зарубежных фильмов. В российских картинах роль Сергея Михайловича исполняли Владимир Валов («И возвращается ветер…»), Сергей Лаврентьев («Бумажные глаза Пришвина»), Виталий Хаев («Орлова и Александров») и др. В фильме Алексея Федорченко «Последняя „Милая Болгария“» эту роль сыграл Александр Блинов. Часть действия картины происходит в 1943 году, в Алма-Ате, куда эвакуировали студию «Мосфильм». Здесь Эйзенштейн снимает «Ивана Грозного». Зрители застают режиссера в тот день, когда он собирается пробовать Ромма на эпизодическую роль английской королевы Елизаветы. Пока устанавливается свет, Михаил Ильич, сиречь актер Игорь Кожевин, в женском платье и гриме фланирует по студийному коридору, потом решает позвонить в Москву. Начиная разговор, хохмит:

— Алло! Английская королева на проводе из Средней Азии.

Разговаривает с министром Большаковым, и постепенно его игривый тон переходит в серьезный и даже жесткий. Режиссер интересуется, когда сможет вернуться в Москву, почему одним разрешают, а другим — нет. Собеседника зрители не слышат, но понимают, что тот отделывается неубедительными доводами. Из последних слов Ромма становится окончательно ясно, о чем идет речь:

— Я что, по-вашему, слаб духом?!

Последующие события его жизни доказали, что это далеко не так.

Глава семнадцатая. Подвиг разведчицы

В 1964 году юная красавица Вера Федорченко приехала из Львова в Москву и поступила на режиссерский факультет ВГИКа, в мастерскую Владимира Вячеславовича Белокурова. Ныне Вера Андреевна кинорежиссер Центральной студии документальных фильмов.

^{В. А. Федорченко во время учебы во ВГИКЕ}

¹⁹⁵⁸

^{[Из личного архива автора]}

При подготовке этого жизнеописания Ромма мне пришлось обращаться ко многим людям, знавшим его лично. Я собирал порой незначительные детали, из которых постепенно складывалась мозаичная картина. Попросил рассказать о нем и Веру Андреевну, что она, не откладывая в долгий ящик, и сделала — наговорила на диктофон свои воспоминания.

Но едва я расшифровал текст Веры Андреевны, как она прислала письменные ответы на мои вопросы. Устный рассказ показался ей слишком скудным, и, как человек обстоятельный, она решила дополнить картину новыми штрихами. Трудно удержаться от того, чтобы не привести его здесь полностью.