Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765

Ломоносов воспринимал Семилетнюю войну как отвечавшую историческим интересам России. «Нам правда отдает победу», — восклицал он в своей оде, посвященной русским победам. Елизавета, утверждал Ломоносов, начала войну, видя, как прусский король Фридрих II попирает права народов, рвет на клочки договоры и обязательства:

Едина токмо брань кровава

Принудила правдивой мечь

Противу гордости извлечь,

Как стену, Росску грудь поставить

В защиту дружеских держав

И от насильных рук избавить,

В союзе верность показав…

Это ломоносовское понимание Семилетней войны отвечало исторической действительности. Политика прусского короля Фридриха II отличалась исключительным цинизмом и была откровенно захватнической. «Если вам нравится чужая провинция и вы имеете достаточно силы, занимайте ее немедленно. Как только вы это сделаете, вы всегда найдете достаточное число юристов, которые докажут, что вы имели право на занятую территорию», — говорил Фридрих, откровенно презиравший людей и законы.

Внешняя политика Елизаветы продолжала политику, намеченную Петром, хотя и в более узких масштабах. Агрессивное военное государство, создаваемое Фридрихом II, непосредственно угрожало России.

Еще в 1744 году канцлер А. П. Бестужев-Рюмин предостерегал, что находящаяся по соседству Пруссия представляет большую опасность, тем более, что ее король отличается «захватчивым, беспокойным и возмутительным» характером. Даже некоторые иностранцы считали, что «дело Петра Великого» будет под угрозой, если Россия не сумеет «поставить прусского короля и его преемников в невозможность что-либо предпринять в будущем».[355]Из года в год в России с терпеливым негодованием наблюдали развитие агрессивной политики Пруссии, нарушение договоров, внезапные вторжения в дружественные государства, настойчивую антирусскую политику в Польше и Турции. Эта вероломная политика «ничтожит силу прав», как выразился Ломоносов, противна в его глазах законам разума, самой природы, «грубит натуре всей».

Быстрое вступление России в войну смешало все карты Фридриха, который считал Россию неподготовленной к войне. «Московиты суть дикие орды. Благоустроенным войскам они никак не могут сопротивляться», — утверждал он.

Но уже первые столкновения с русскими войсками убедили Фридриха, как он жестоко ошибся в своих расчетах. Он не учел высокого патриотизма рядового русского солдата, гак как патриотизм вообще не принимался им во внимание и был чужд его наемным войскам. Русские войска дрались, как львы, и вырывали у пруссаков одну победу за другой. «Победа сия, — писал после битвы у Гросс-Егерсдорфа участник войны Андрей Болотов, — одержана была не искусством наших полководцев, которого и в помине не было, а паче отменною храбростью наших войск». От Болотова мы узнаем, как держались русские в решающую минуту этого сражения: «Иной, лишившись руки, держал еще мечь в другой и оборонялся от наступающих и рубящих его неприятелей. Другой почти без ноги, весь изранен и весь в крови, прислонясь к дереву, отмахивался еще от врагов, погубить его старающихся. Третий, как лев, рыкал посреди толпы неприятелей, его окруживших, и мечем очищал себе дорогу… Четвертый отнимал оружие у тех, которые, его обезоружив, в неволю тащили, и собственным их оружием их умертвить старался. Пятый, забыв, что был один, метался со штыком в толщу неприятелей и всех их переколоть помышляя. Шестой, не имея пороха и пуль, срывал сумы с мертвых своих недругов и искал у них несчастного свинцу, и их же пулями по их стрелять помышляя».[356]

Такое мужество заставило дрогнуть превосходившие количеством силы неприятеля, и вот «прежняя прусская храбрость превратилась в трусость», и хваленые войска Фридриха «стали искать спасения в ретираде». А. Т. Болотов нарисовал типичную картину боя в Семилетнюю войну. Русские солдаты дрались с беззаветным мужеством. Сражавшийся в войсках Фридриха немецкий историк и журналист Архенгольц засвидетельствовал, что русские войска являли «зрелище, какого доселе не видывали примеров».

Ломоносов пристально следил за событиями Семилетней войны и с ликованием откликался на русские победы. Его оды, написанные в это время, полны патриотического воодушевления. Он славит мужественного Петра Салтыкова, генерала петровской школы, который принял командование после того, как были отстранены граф Фермор и другие иностранцы, игравшие наруку Фридриху:

Стремится сердце Салтыкова,

Дабы коварну мочь сломить.

Ни Польские леса глубоки,

Ни горы Шлонские высоки,

В защиту не стоят врагам…

Ломоносов вместе с русскими войсками как бы присутствует на полях сражения. Он видит, как