Михаил Васильевич Нестеров

Именно в этот период Л. Н. Толстой в своих сочинениях выступает с проповедью нравственного очищения. Широкое распространение принципов «толстовства» во многом объясняется тем, что это было своеобразным протестом против существующих социальных отношений, против обесценивания человеческой личности. В. И. Ленин писал: «Пессимизм, непротивленство, апелляция к „Духу“ есть идеология, неизбежно появляющаяся в такую эпоху, когда весь старый строй „переворотился“, и когда масса, воспитанная в этом старом строе, с молоком матери впитавшая в себя начала, привычки, традиции, верования этого строя, не видит и не может видеть, каков „укладывающийся“ новый строй, какие общественные силы и как именно его „укладывают“, какие общественные силы способны принести избавление от неисчислимых, особенно острых бедствий, свойственных эпохам „ломки“»^[34].

В 80-е годы все политические партии апеллируют к народу, стремясь найти те черты в его нравственном укладе, в которых заложено обновление общества.

Вопрос о путях дальнейшего развития, путях обновления ставился в литературе того времени, ставился и решался по-разному.

Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых» в главе «Русский инок» устами старца Зосимы говорил о жестокости капитализма, о его разлагающем влиянии на людей, о том, что пламень растления умножается. Он призывал к спасению Руси, видя это спасение в проповеди любви и доброты, смирения и покорности как нравственного идеала. «В Европе восстает народ на богатых уже силой, и народные вожаки повсеместно ведут его к крови и учат, что прав гнев его. Но „проклят гнев их, ибо жесток“. А Россию спасет господь, как спасал уже много раз. Из народа спасение выйдет, из веры и смирения его»^[35]. Достоевский писал: «…от сих кротких и жаждущих уединенной молитвы выйдет, может быть еще раз спасение земли Русской!»^[36].

Нестерову были близки эти идеи. Он с симпатией относился к воззрениям славянофилов, с увлечением читал сочинение реакционного публициста, главы позднего славянофильства Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» (1869). В поисках своего пути Нестеров делает предметом искусства область духовной жизни русского народа, связанную преимущественно с нравственными религиозными исканиями. Стремясь к изображению значительных сторон внутренней жизни человека, он приходит к далеким от прогрессивных устремлений общества идеям — к идее иночества, идее внутреннего самоусовершенствования вдали от мира. Наиболее четко эти мысли были высказаны Нестеровым в произведениях 90-х годов.

В это время большинство своих работ Нестеров пишет на тему жизни Сергия Радонежского. В 1892 году отмечалось 500-летие со дня смерти Сергия, что способствовало появлению множества изданий, ему посвященных. К тому же художник часто жил около Троице-Сергиевой лавры, что, естественно, наталкивало его на исторические ассоциации.

Фигура Сергия Радонежского привлекала внимание в этот период еще и по другим причинам. В эпоху междоусобиц XIV века, когда существовала постоянная угроза татарского разорения русской земли, Сергию приписывали основную роль в нравственном сплочении народа, в создании нравственного идеала, укрепившего русского человека в период тяжелых испытаний. В. О. Ключевский в своей речи «Значение преп. Сергия для русского народа и государства», произнесенной на собрании Московской духовной академии, говорил: «Человек, раз вдохнувший в общество такую веру, давший ему живо ощутить в себе присутствие нравственных сил, которых оно в себе не чаяло, становится для него носителем чудодейственной искры, способной зажечь и вызвать к действию эти силы всегда, когда они понадобятся, когда окажутся недостаточными наличные обиходные средства народной жизни»^[37].

Для Нестерова образ Сергия был воплощением идеала правильной, чистой и подвижнической жизни. Но вместе с тем, и это особенно важно, нравственный идеал Сергия имел в глазах Нестерова общественное значение как пример жизни человека, привлекший множество людей своего времени и сыгравший роль в духовном сплочении народа. Весьма показательно, что вскоре после окончания своей первой картины из жизни Сергия («Видение отроку Варфоломею») Нестеров задумал «Прощание Дмитрия Донского с преподобным Сергием». В июне 1890 года он писал Е. Г. Мамонтовой: «…Воображение работало сильно, и я случайно напал на счастливую концепцию последующей картины из жизни пр. Сергия. Тема „Прощание Д. И. Донского с пр. Сергием“ была давно мною намечена для серии картин к истории Радонежского чудотворца, но все наброски, какие я делал на эту тему, не были интереснее любой программы. Последняя же мысль, при оригинальности, удерживает характер стиля и эпохи.

Действие происходит вне монастырской ограды, у ворот, все отъезжающие сидят на конях, тут и иноки Пересвет и Ослябя, тут и дядя Донского Владимир Андреевич. Сам же Донской в последний раз просит благословить его. Он на коленях, со сложенными молитвенно руками. Он весь под впечатлением минуты и сознания значения ее, глаза полны слез и благоговейного почтения»^[38].