Михайлов или Михась?

«новому счастью», мы официально развелись, и я полагал, что на этом поставлена точка. Но когда началось следствие в Женеве, израильтяне повели себя по отношению ко мне, мягко говоря, некорректно. Будучи гражданином Израиля, я не получил никакой поддержки от консула Израиля в Швейцарии, газеты публиковали обо мне всякие небылицы. Дошло до того, что ведущая израильская газета напечатала заметку о том, что в одной из гостиниц были обнаружены трупы Михайлова и Аверина. Когда же адвокат припугнул редакцию, что обратится в суд, газета опубликовала поистине идиотское опровержение. В газете было сказано, что в Тель-Авиве были действительно обнаружены трупы Аверина и Михайлова, но оба убитых являются лишь однофамильцами Виктора Аверина и Сергея Михайлова. И хотя израильская полиция прислала официальный документ о том, что я никаких преступлений на территории этой страны не совершал, израильские банки обошлись со мной так, как они не обходятся даже с преступниками: следствию были предоставлены все данные о моих счетах, хотя всему миру известно, как израильские банки свято оберегают тайну своих вкладчиков. Мои счета не были засекречены, эта информация из Израиля ничем мне повредить не могла, но меня оскорбило само отношение.

Не менее оскорбительным был и процесс по лишению меня израильского гражданства. Материалы по этому поводу готовил чиновник Министерства внутренних дел Израиля – некий Йосеф Тов. Вскоре после того, как он отправил все материалы в суд, появились публикации о лишении меня гражданства, хотя дело еще на тот период даже и не рассматривалось. А спустя буквально неделю-две сам Йосеф Тов стал героем газетных публикаций. Его уличили в получении взяток и выдаче разрешительных удостоверений на работу в Израиле палестинцам. Разразился страшный скандал. Я читал в газетах отчет о судебном процессе, и меня поразило то, что даже адвокат Това практически отказался его защищать. Защитник сказал, что у него нет оснований убеждать суд в невиновности своего подзащитного. Адвокат лишь просил сделать снисхождение при вынесении приговора, учитывая возраст подсудимого (Тов – весьма пожилой господин), какие-то особые семейные обстоятельства, о которых газета предпочла умолчать, и тот факт, что Йосеф Тов выразил желание добровольно сотрудничать со следствием. В результате тюремное заключение суд заменил ему крупным денежным штрафом, условным сроком наказания и принял решение запретить Йосефу Тову когда-либо работать в органах внутренних дел Израиля. Разумеется, мои адвокаты поставили под сомнение материал, подготовленный столь недобросовестным человеком. К тому же судья, ведущий мое дело, высказал мнение, что окончательное решение о моем гражданстве может быть принято только при моем непосредственном участии, когда я смогу ответить на все инте-ресующие суд вопросы. Но, несмотря на это, многие газеты поспешили опубликовать сообщения о том, что Михайлов-де лишен израильского гражданства.

Но газеты газетами, к их лжи я уже привык. А то, что позволил себе откровенную ложь на суде сотрудник полиции, приведенный к присяге, меня немало удивило. Собственно, я вообще не предполагал, что израильтяне пришлют на суд свидетеля обвинения. О чем можно было свидетельствовать после того, как из информационного центра полиции поступил официальный документ о моей полной непричастности к какой-либо криминальной деятельности? Впрочем, как я уже убедился, ложь границ не имеет, видно, и израильтяне решили внести свой вклад в борьбу с «русской мафией».

В поисках ненайденного

Женева, площадь Бург де Фур, 1, Дворец правосудия. 4 декабря 1998 года. Утро – день.

В этот день вся пресса с нетерпением ожидала допроса свидетеля обвинения – аккредитованного в Женеве корреспондента российского информационного агентства «Новости» Игоря Седых. Журналист-свидетель – такое встретишь нечасто, к тому же Игорь знаком с большинством журналистов, освещавших процесс Сергея Михайлова. Одним словом, все предвещало если не сенсацию, то по крайней мере репортажи, полные достаточно острых моментов. Сразу после того, как судья объявила о свидетельствовании Седых, с протестом обратились адвокаты. Паскаль Маурер заявил, что господин Седых все эти дни постоянно находился в здании Дворца правосудия, судя по всему, внимательно следит за ходом процесса и потому не может быть официальным свидетелем. Игорь сам дал повод адвокатам для подобного протеста. После того как в первый день суда его попросили покинуть зал, он сделал еще одну попытку – пришел на очередное заседание, уселся не в ложе прессы, а среди посетителей, но снова был замечен и снова удален. Тогда Игорь обосновался в одном из многочисленных фойе Дворца правосудия, а нужную ему информацию собирал в перерывах, настойчиво донимая вопросами коллег. Все же Антуанетта Сталдер сочла, что Седых может свидетельствовать в суде, и обратилась к нему с вопросом, какими языками свидетель владеет.