Михайлов или Михась? (СИ)

– Вы сами, господин прокурор, вы и ваши следователи спровоцировали необходимость этих писем! – не выдержав, воскликнул со своего места адвокат Ксавье Манье. – Вы содержали Михайлова в слишком строгой изоляции, нарушая его права. Человек беспокоился о своих родных и близких.

– Я хотел бы продолжить свои вопросы, – произнес прокурор, обращаясь к судье. И, получив ее молчаливое согласие, продолжил: – Вы знакомы с журналистом Олегом Якубовым?

– Да, – ответил Ральф, и все находившиеся в зале репортеры мигом обернулись в мою сторону.

– Что вы можете сказать об этом человеке? Он единственный из журналистов всего мира, кто вот уже два года защищает Михайлова. Вы считаете, что ему за это заплатили?

– Я не очень-то симпатизирую господину Якубову, потому что он вечно пристает со своими вопросами. Я не знаю, заплатили ли ему за статьи. Но мне кажется, что он достаточно свободный и независимый человек, чтобы писать о том, о чем он хочет.

Едва начался очередной перерыв, как ко мне подскочил парень, представившийся репортером женевского телевидения.

– Коллега, я понимаю, что тебе не хочется давать интервью, но, может быть, я все-таки сумею тебя уговорить?

– А с чего ты взял, что мне не хочется? – переспросил я его. – Не вижу никаких серьезных причин отказывать тебе в этом пустяке.

– Правда? Но дело в том, что я бы хотел запустить тебя в прямой эфир.

– Ну и на здоровье.

Мой новый знакомый захлопотал, и уже через несколько минут на ступенях Дворца правосудия он включил микрофон, выкрикнул истошно «Эфир!» и первый заголосил:

– Вы сейчас видите рядом со мной журналиста Олега Якубова, которого только что во время допроса свидетеля обвинения прокурор Кроше, по сути, назвал криминальным журналистом и обвинил его в том, что он уже два года защищает Сергея Михайлова. Скажите, господин Якубов, а что заставило вас взять под защиту господина Михайлова?

– А с чего вы взяли, коллега, что я защищал в своих публикациях господина Михайлова? – ответил я на вопрос вопросом. – Я ведь не адвокат, а только репортер. Обвинять или защищать кого-то вовсе не моя функция. Но, являясь репортером, а не исследователем, я предпочитал собственным выводам конкретные материалы дела, которые мог добыть легитимным путем.

– Ну хорошо, оставим этот юридический спор. Господин Якубов, расскажите о вашем знакомстве с Михайловым, о том, сколько лет вы с ним дружите.

– Я не знаком с господином Михайловым вовсе и потому не могу состоять с ним в дружбе.

– Как не знакомы? – невольно вырвалось у телерепортера.

– Не знаком и знаком никогда не был, – подтвердил я. – Хотя, не скрою, очень бы хотел познакомиться, мне он интересен как, безусловно, сильная личность. Господина Михайлова я, так же как и вы, видел только со спины в зале суда.

Репортер разом потерял ко мне всякий интерес и последние два вопроса задал, скорее, для проформы:

– Но вы знакомы с адвокатом Пограмковым?

– Я знаком с адвокатом Пограмковым и даже брал у него интервью.

– И он дал вам денег?

– Господин Пограмков не давал мне денег. Однажды в кафе он заплатил за бутерброд с красной рыбой, который я съел. Если вы считаете, что это взятка адвоката журналисту, судите нас строго.

Тележурналист воспользовался тем, что перерыв закончился, и быстренько завершил интервью, от которого ожидал, видимо, сенсации, но, не получив ее, попросту скис.

В этот день допрос свидетелей обвинения на этом был завершен. Перед судом прошли несколько десятков человек, и каждый из них прямо или косвенно свидетельствовал о невиновности Михайлова. Реплику судьи Антуанетты Сталдер, обращенную к Жану Луи Кроше: «Господин прокурор, кого вы вызвали в суд – свидетелей обвинения или защиты?», многие газеты повторили по нескольку раз. А одно издание на следующий день вышло с броской «шапкой» во всю ширину первой полосы: «Нашему правосудию надо будет найти какое-то конкретное обвинение, чтобы осудить Михайлова». Прокурор проявлял чудеса изворотливости, чтобы вытянуть хоть из какого-то реального свидетеля признание в том, что Михайлов является криминальной личностью. Один из свидетелей после ряда двусмысленных, но достаточно при-митивных вопросов прокурора с раздражением воскликнул:

– Послушайте, господин прокурор. Я делал с Михайловым бизнес, честный бизнес. Он ни разу меня ни в чем не подвел и не обманул. И какое мне было дело до того, русский он или не русский, где он родился, когда женился и в какой колледж ходят его дети!

* * *

РАЛЬФ ОСВАЛЬД ИЗЕНЕГГЕР:

В этот день я проснулся в ужасном настроении. Адвокат, выступающий в роли свидетеля обвинения по делу своего же подзащитного, – это юридический нонсенс.

Впрочем, последнее время эти нонсенсы меня преследовали слишком уж часто. Я даже подумал, что установил некий адвокатский рекорд по созданию необычных ситуаций. Ни в университете, когда я изучал право, ни от своих коллег я никогда не слышал, чтобы кто-то из адвокатов ранее был арестован по делу своего клиента. Но со мной произошло именно это.