Михайлов или Михась?

Госпожа Сталдер, как и положено по процедуре, сама начала допрос. Вероятно, ей хватило нескольких минут, чтобы убедиться — и этот свидетель ничем конкретным свои показания подтвердить не может.

— Вас допрашивали во время следствия дважды. Вы подтверждаете показания, данные во время этих допросов? — спросила она.

— Подтверждаю, — раздался голос из телединамика.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с господином Михайловым?

— Я занялся частным предпринимательством, выпускал обувь. Моему бизнесу нужна была охрана, и Тимофеев привел ко мне на фирму людей, которые представились как Аверин и Михайлов. Они сказали, что если мы договоримся, то они станут моей «крышей». Это было в 1993 году. Потом я открыл совместное российско— австрийское предприятие по реализации ювелирных изделий и первый в Москве частный ювелирный магазин.

— Кому и сколько вы платили за охрану вашего бизнеса?

— Платил сначала 30 процентов от прибыли. Деньги я отдавал людям Михайлова, которые специально для этого ко мне приезжали. Через какое-то время эти люди объявили мне, что плата увеличивается до сорока процентов от прибыли, а в последнее время они сказали, что я должен платить пятьдесят процентов от общего оборота фирмы. Меня еще и упрекали за то, что фирма дает недостаточно высокую прибыль. Они просто издевались надо мной и постоянно угрожали мне физической расправой, если я не увеличу сумму выплат. В конце концов я принял решение уехать, но мне следовало сделать это тайно, так как я боялся расправы. Мой компаньон Виталий Кузнецов, когда я уехал, сфальсифицировал некоторые финансовые документы и отнес их в американское консульство в Москве, пытаясь там доказать, что я преступник и меня надо вернуть обратно в Россию для наказания.

— Вы считаете, то, что с вами происходило, можно квалифицировать как рэкет? — уточнил прокурор.

— Конечно, а что же это еще, как не типичный рэкет? Меня даже били, — признался Абрамович. — Несколько раз, когда я не давал денег, ссылаясь на то, что не было прибыли, ко мне применяли физическое насилие. Это был чистейший рэкет.

— С кем вы приехали в Швейцарию? — спросил Паскаль Маурер, когда судья предоставила возможность адвокатам задавать вопросы.

— Я приехал один, — ответил Александр Абрамович.

— А кто финансировал вашу поездку?

— Никто, я сам.

— Вы обладаете юридическим иммунитетом в США?

— Нет.

— Вы были судимы в СССР за валютные операции в 1977 году?

— Я был осужден условно, — поспешно ответил Абрамович и спросил в свою очередь: — Я что-то говорю не так?

— У меня такое впечатление, что вы все говорите не так.

— Господин Михайлов, вы желаете задать свидетелю вопросы? — обратилась к Сергею судья.

— Желаю. Судя по показаниям, господин Абрамович перечислил в банки за обеспечение его безопасности сначала 400 тысяч долларов, потом еще 600 тысяч. Миллион долларов, по его утверждению, он заплатил только рэкетирам…

— Господин Михайлов, — перебила его судья, — я прошу вас конкретнее формулировать свои вопросы, а не заниматься рассуждениями. Приведенные вами цифры есть в материалах дела. Если понадобится, мы сами их уточним.

— Уважаемая госпожа президент суда, — обратился к ней Михайлов, — два года мне не давали возможности для полноценной защиты, два года никто не желал выслушать мои аргументы невиновности. Эти два года я провел в тюрьме из-за таких показаний, которые вы слышали вчера, которые выслушиваете сегодня. Два года! И теперь, когда я получил возможность задавать наконец вопросы, все сказанное для меня чрезвычайно важно. К тому же, госпожа президент суда, если вы будете меня перебивать, мы никогда не до-беремся до истины.

В зале воцарилась гробовая тишина — большинство присутствующих сочли реплику Михайлова откровенной дерзостью, которая недопустима по отношению к суду и которая, несомненно, будет наказана. Но сама же Антуанетта Сталдер разрядила обстановку.

— Вы правы, господин Михайлов, — сказал она, улыбнувшись. — Мы не узнаем истины, если будем друг друга перебивать. И все же постарайтесь не быть многословным.

— Я постараюсь, госпожа президент суда, — ответил Сергей улыбкой на улыбку. — Ответьте, пожалуйста, господин Абрамович, какую сумму составила прибыль вашей фирмы за период в 1993–1995 годы?

— Не могу сказать это, трудно припомнить так сразу.

— Может быть, вы вспомните, какую сумму заплатили в виде налогов, и тогда можно будет точнее припомнить размер прибыли.

— Нет, не помню.

— Удивительное дело, господин Абрамович. Вы не помните, сколько денег заработали, зато прекрасно помните, сколько отдали. Может быть, вы могли бы назвать хотя бы банки, в которые перечисляли деньги?

— Я действительно не помню, какова была прибыль фирмы, но помню, сколько отдал за «крышу», потому что отдавать-то мне приходилось из собственного кармана. И, конечно, за давностью событий я не могу припомнить, в какие именно банки я перечислял деньги.