Михайлов или Михась?

Вернувшись в Женеву, я набрал кучу газет и засел в гостинице. Отчетами о вчерашнем судебном заседании были заполнены практически все издания. Большинство из них особое внимание уделили эпизоду с аудиокассетой, на прослушивании которой настаивал прокурор. История этой кассеты имеет четырехлетнюю давность. Впервые о ней заговорили во время следствия по делу Вячеслава Иванькова — Япончика. Еще тогда спецагент ФБР Левинсон, только что начавший работать в «русском» отделе Бюро, утверждал, что на кассете службой прослушивания записан телефонный разговор Япончика и Михася. Во время следствия над Иваньковым кассета была подвергнута экспертизе, однако эксперты не взяли на себя смелость идентифицировать голоса. Когда было возбуждено уголовное дело против Михайлова в Швейцарии, Левинсон снова извлек на свет ту же кассету и, отряхнув с нее пыль времени, предложил Зекшену. После очередного броска женевского следователя за океан досье Михайлова пополнилось еще десятком страниц текста и кассетой. Эти несколько листков бумаги обошлись швейцарскому налогоплательщику как минимум в несколько тысяч франков. Михайлову кассету во время предварительного следствия, хотя и не сразу, предъявили. Он отреагировал спокойно, заявив, что голоса не узнает, а с Вячеславом Иваньковым знаком не был и никогда никаких разговоров ни лично, ни по телефону не вел. И вот теперь на суде прокурор Жан Луи Кроше решил использовать кассету в качестве козырного туза, тщательно спрятанного до поры до времени в рукаве. И жесты, и модуляции голоса, коими сопровождалась просьба Кроше о приобщении к судебному следствию кассеты, свидетельствовали о том, что прокурор явно рассчитывал на сенсацию, способную изменить мнение президента суда и присяжных о подсудимом и его причастности к криминальному миру. Но сенсации не получилось.

Адвокаты тут же заявили протест против приобщения кассеты, не прошедшей голосовой экспертизы. Кроше тут же «вернул мяч», заявив, что готов отослать запись на экспертизу и что результат будет готов недели через две.

— Вы за два года не удосужились эту экспертизу провести, а теперь хотите остановить процесс, — не скрывая раздражения, упрекнула прокурора председательствующая суда и обратилась с вопросом к Михайлову: — Господин Михайлов, вы признаете, что один из голосов, записанных при телефонном прослушивании на предъявленной нам сейчас кассете, принадлежит вам?

— Я никогда не вел подобного разговора, госпожа президент суда. И на кассете звучит не мой голос, — ответил Сергей.

— Господин прокурор, — снова обратилась Антуанетта Сталдер к Жану Луи Кроше, — я не стану бить господина Михайлова по голове, чтобы он сознался, что это его голос.

В зале раздался смех, и под этот смех госпожа президент суда удалилась. В воскресных комментариях газеты на все лады обсуждали эпизод с кассетой, отдавая в основном должное остроумию судьи, но никак не акцентируя внимания на том, что допрос свидетелей обвинения, собственно, завершен и на следующий день начинаются допросы свидетелей защиты.

Зазвонил телефон.

— Я так и знал, что ты в номере, а куда еще деваться в такую мерзкую слякоть, — загудел в трубке Андрей Хазов. — Пойдем кофейку попьем, заодно познакомлю тебя с супругой, она сегодня ко мне прикатила.

В гостиничном ресторанчике было пусто. Только Хазов занимал столик в углу зала, сидя рядом с молодой особой.

— Знакомься, это моя Ирина. Она немного говорит по-русски, так что сегодня обойдемся без переводчика.

Перед Андреем стояла чашка с кофе, а на тарелке уже была целая груда пустых оберток из-под упаковок сливочного масла. Он продолжал разворачивать брикетики с маслом, густо намазывал им французские булки и заглатывал почти целиком с видимым удовольствием.

— Хазов, ты с ума сошел, прекрати лопать масло, — попытался я его урезонить.

— Пыч-му? — промычал он с набитым ртом. — Это же очень вкусно.

— Но не в таком количестве. Занимаешься чистым вредительством по отношению к самому себе.

— А жить, старик, вообще вредно, — философски заметил Андрей и с нескрываемым сожалением отодвинул от себя масло. — Ну, чего слыхать в добропорядочной Женеве?

— Это я тебя хотел спросить, чего слыхать. Адвокаты-то разъехались, но наверняка перед отъездом ты успел с ними пообщаться.

— Не со всеми, конечно, но с Дрейфусом перетолковать успел. По-прежнему вербуешь толстяка Хазова, пытаешься выудить у него, доверчивого, информацию для своих статеек? Ну ладно, как говорили в Одессе, смотри здесь и слушай сюда. В принципе, адвокаты, конечно, допросом свидетелей обвинения остались довольны. Конечно, большой драки не было, да она и не понадобилась. Даже Крючок, если ты заметил, в основном помалкивает, но ему и сказать нечего. Во всяком случае, пока. Не исключено, что он какую-то бяку все же приготовил, но никто не знает, какую. Адвокаты молчат, умно улыбаются и делают вид, что им все известно наперед.

— Есть какие-то прогнозы?