Михайлов или Михась?

Как-то раз в благотворительный фонд «Участие» обратилась администрация следственного изолятора № 1, больше известного в народе, как Матросская Тишина, и попросила помочь… с солью. Именно так. На кухне СИЗО закончилась соль, а по выделяемым фондам следующая поставка соли полагалась не раньше, чем через несколько месяцев. Сотрудники фонда привезли в изолятор соль. Ох, что тут началось. Газеты так и пестрели громкими заголовками типа «Солнцевские братки помогают своим». Помнится, появился даже глубокомысленный комментарий, в котором автор делился выводами: вот если бы помощь, к примеру, понадобилась больным, то фонд «Участие» не знамо как долго изыскивал средства, а на просьбу-де зэков отреагировали мгновенно. Автору бы следовало если и не побывать у распорядителей фонда, то хотя бы по телефону поинтересоваться, каким именно организациям помогает фонд, и тогда бы он, несомненно, в этом перечне услышал не менее десятка самых различных больниц России. Но даже не в этом дело. Напомню уставную истину: благотворительный фонд «Участие» создан с целью оказания помощи социально ослабленным слоям населения, к коим, безусловно, на соответствующий период времени относятся и лица, содержащиеся в следственных изоляторах. Кстати, вина их до суда доказанной не считается. Я уж не говорю о таком «пустяке», что приготовленная без соли еда — не что иное, как издевательство над человеком, серьезно угрожающее его здоровью.

* * *

…Сергей Бурлаков приехал в Москву из Таганрога. Его история трагична своей простотой и мелодраматична ходом развития последующих событий. Из мягкого ростовского климата попал Бурлаков во время службы в армии в суровую Читу. Вернее сказать, воинская часть, где он служил, от Читы находилась в двадцати восьми километрах. Рядовой Бурлаков вместе с водителем отправлен был в Читу за какой-то запчастью. Ревела февральская пурга, не видно было ни зги. На каком-то крутом повороте водитель не справился с управлением, и военный газик с крутого обрыва, кувыркаясь, полетел вниз. Придя в себя, водитель через разбитое переднее окно выбрался из машины. Бурлаков признаков жизни не подавал, и водитель, решив, что товарищ погиб (так, во всяком случае, он потом в части объяснил свой поступок), побрел восвояси. Когда он наконец добрался и сбивчиво объяснил, что с ними произошло, к месту происшествия была отправлена группа офицеров и солдат. Бурлакова нашли через срок восемь часов после аварии. Он был жив, но руки и ноги обморожены до такой степени, что их спешным порядком — речь шла о спасении жизни — пришлось ампутировать: у солдата уже началась гангрена всех четырех конечностей.

Домой, в родной Таганрог, комиссованный инвалид первой группы Бурлаков вернулся на деревянных примитивных протезах, сооруженных в Чите. Он не запил горькой, не бился в отчаянии головой о стену, а просто впал в прострацию. Целыми днями просиживал в своей комнате, тупо глядя в одну точку. Потом Сергей даже вспомнить не мог, кто кормил его все это время и вообще ел ли он что-нибудь, говорил ли с кем-то или никого не видел. Провал в памяти, словно вычеркнутое из жизни чьей-то злой рукой время. А потом…

— Это был даже не сон, это было видение, — убеждает Бурлаков. — Явилась мне Божья Матерь и сказала, что только через спорт вернусь я к жизни. Я, конечно, никому ничего рассказывать не стал, надо мной бы просто посмеялись. Но на следующий день стал узнавать, какие секции у нас существуют для спортсменовинвалидов.

Через год он стал мастером спорта по плаванию среди инвалидов, цепляясь культями рук за турник, подтягивался десятки раз. На своих примитивных деревянных протезах научился не просто свободно ходить, но и бегать. На одном из турниров спортсменов— инвалидов Сергей познакомился с Мэри Бушуевой. Именно она включила Сергея в команду российских спортсменов-инвалидов для участия в марафонском забеге в Нью-Йорке. И там, в Америке, Бурлаков установил мировой рекорд, совершил, как писали американские газеты, чудо. Впервые за всемирную историю инвалидного спорта человек без всех четырех конечностей дошел до финиша марафонской дистанции, преодолев 42 километра 195 метров! Сам герой рассматривал свои фотографии, лежа в малюсеньком номере местного мотеля. Ноги, вернее, то, что от них осталось, он стер в кровь, и болели они так, что никакие болеутоляющие уколы и таблетки не в состоянии были помочь. Да к тому же протезы после марафона пришли в такое состояние, что Сергей даже не представлял, как теперь домой доберется.