МИХАЛ ЗАДОРНОВ

Эту фразу она произнесла сразу, давая понять, что пришла не подзаработать. Лицо её было уже без макияжа. Это означало – рабочий день закончился. Я верно представил себе в лифте, что без боевой раскраски оно должно быть гораздо привлекательнее. Глядя на неё в тот момент, я понял, почему в мире так ценятся славянские девушки, даже если они с заниженной планкой социальной ответственности. У них лица свежие от природы и в глазах… озорные изюминки! И неважно, чем они занимаются, всё равно глазёнки живёхонькие, а не бессмысленные, как у конвейерных баб на Западе. Наши ещё не привыкли жить по законам и по инструкциям. Они улыбаются, потому что им хочется, а не потому, что надо!
Знаешь, Миха, я много видел в жизни стриптизов в разных странах, но более всего меня впечатлил стриптиз в Норильске, в одном крутейшем по тамошним понятиям – а там всё по понятиям! – казино, построенном среди тундры. Две девахи, казалось бы, всё делали и на сцене, и на шесте как положено, как западный «доктор» прописал. Но чем они отличались? Они всё это делали с удовольствием! Они тащились, чувствовали себя актрисами и вытворяли такое, о чём не хочу вспоминать, дабы не отвлечься от повествования окончательно.
Маша выглядела чуть уставшей, а в глазах был восторг, оттого что перед ней живая знаменитость. Я пригласил её войти. Как и полагается в странах крутого

капитализма, налил ей крутого виски из крутого мини-бара. Но она даже не обратила на этот мой крутой киношный жест внимания. Я и впрямь начинал верить, что я её любимый актёр или что она вообще в жизни не видела ни одного живого актёра. Глядела на меня во все свои глазища! И знаешь, Миха, мне это льстило. Я нравился девушке, которая не одного мужика повидала за свою жизнь. Нравился, между прочим, за талант, а не за бабки. Маша так волновалась, что сама не понимала, что говорит:

– У меня сегодня работы было много, а завтра выходной! Где у вас концерт? Я бы очень хотела… а то совсем от всего родного оторвалась.

– По-моему, завтра… В этом, как его… в Бер-Шеве.

– Да, неблизко. Ну, ничего, как-нибудь доберусь. Скажите, а в жизни вы такой же, как в кино?

– Я уже забыл, какой я в жизни, – почти не соврал я.

– Наверное, вы единственный актёр, с которым я всегда хотела познакомиться. И вот видите… В лифте!

Журналюги не понимают, что мы падки не на баб, а на их восторженные глаза:

– Приходите сюда завтра где-то часам к двум. За мной приедет крутой лимузин. Я тоже, кстати, на концерт поеду и вас заодно подвезу.

–– Как, вы тоже поедете?

Мне нравилось, что с ней можно было говорить не всерьёз, а полушутя:

– Причём на лимузине! Таком длинном, что я его называю длимузин.

– Круто! Я смотрю, вас здесь принимают с уважением.

– Да уж! – я вспомнил нашу с Пашей разборку: – Это не я его заказывал. Мой местный импресарио уверен, что все бывшие советские мечтают ездить на лимузинах.

– А можно я сына с собой возьму? Ему уже девять… Он, кстати, тоже ваш фильм про волшебника видел…