Миклош Акли, или история королевского шута.

Но что касается родственников, то тут больших хлопот у Акли не было. Родственников своих он давно позабыл, а они его и подавно. Одна только мать - овдовевшая жена кожевника - жила в селе Халми и конечно же не собиралась отправиться в дальнюю дорогу. Дружки и распорядителя на пиру тоже не требовалось: решили, что свадьба состоится без лишнего шума в церкви Марии-Штиген, что граф Коловрат будет одним свидетелем, а младший Дюри Ковач - другим. Конечно, можно полагать, что церковь будет переполнена большим количеством желающих поглазеть: соберутся знакомые Акли, придворные. Сгорающие от любопытства относительно приемной дочери императора, конечно же прибудут госпожа Сильваши и все подружки Илоны Ковач по пансиону, ну и множество просто зевак, которые всегда приходят поглазеть на любую свадьбу.

Никакого пира после свадьбы вообще не будет (все-таки каков скупердяй император!), счастливая пара обвенчается утром в десять часов, из церкви отправится домой переодеться, после чего сразу же уедет справлять медовый месяц на хуторе императора в Мелерсдорфе, где находится молочная ферма императорского двора, и где для них приготовит праздничный обед сам повар его величества, отряженный в распоряжение молодых на две недели.

Одним словом, свадебная программа была бедноватой, можно даже сказать - скудной. Но подобно тому, как на матовой ткани сразу же бросится в глаза какой-нибудь красный шелковый бантик, у этой свадьбы тоже была одна черта, которая сразу сделала ее куда более пышной, что любая самая богатая свадьба в Вене. Непосредственно перед тем, как отправиться в церковь, молодые должны были явиться в подвенечном наряде в Бург, где император и императрица дают им аудиенцию, на которой будет присутствовать и принцесса Мария-Луиза - тоже невеста, и потому охочая до таких зрелищ. Это уж вечный закон человеческой природы! Каждый из нас интересуется своим ближайшим будущим. Старушки любя навещать кладбища, помолвленные девушки - посмотреть на невест.

Таким образом этой предварительной церемонией двор берет на себя какую-то роль в свадьбе Акли, что само по себе уже великая сенсация в верноподданной государю имперской столице. Улицы и церковь заполнит публика, в кафе и пивных остряки-бюргеры Вены будут выдумывать ехидные шутки и каламбуры. Сам император тоже имел слабость устраивать такие зрелища, которые щекотали бы фантазию народа. Только дерево цветет само по себе. А любовь народа нужно клещами вытаскивать у него из сердца, и самые лучшие клещи - это такие яркие зрелища, как проявление доброты и снисхождения правителя к народу. И император в последнее время по нескольку раз на дню наведывался в свой рабочий кабинет, где втайне создавался фамильный герб новоиспеченного дворянина фон Акли. Эскиз выглядел так: на щите, на зеленом поле, была изображена двуглавая канарейка, в клюве одной ее головы - ветка терновника, в другом клюве - золотое обручальное кольцо. Идея герба принадлежала графу Коловрату и содержала в себе намек на стихотворение Акли "К Наполеону! - на его двоякий смысл и соответственно - на двойные последствия, то есть на колючки терна и на обручальное кольцо.

Император был доволен идеей Коловрата, но придворным геральдикам и старым герцогам, для которых геральдика своего рода хобби, проект не нравился и они подсмеивались над Коловратом, над его противоестественной птицей, двухглавой канарейкой.

- И где этот коварный Коловрат нашел такое удивительное яйцо, из которого могла вылупиться такая страшная птица?

- Яйцо было нормальным, - приводил в свое оправдание такие доводы граф, - но я в самом деле допустил ошибку: не подумал и положил его под двуглавого австрийского орал, чтобы он высидел из яйца птичку...

Одним словом, двор очень даже занимала женитьба Акли. Простые подданные находили развлечение в том, что к своим обыденным делам они для потехи - примешивали и мировые события. Это, видите ли, для них Наполеон творит чудеса! А у великих мира сего все наоборот. Они гоняются за пустяками, чтобы возвысить их до уровня великих событий, среди которых протекает их повседневная жизнь. Огорчение в связи с утратой целой губернии они пытаются хоть на минуту скрасить выигрышем партии в карты. Инсценированное счастье для чужого им человека в какой-то мере помогает им забыть о собственном несчастье, на которое они обрекли свое родное чада.

Император с большим удовольствием занялся этим чудачеством, проявляя внимание буквально ко всему. Он отправил придворного курьера в Надьсёллёш к Ратони, и тот отвез вице-губернатору Угочи орден Железной короны третьего класса и сундучок из розового дерева с каким-то подарком.

Весь Надьсёллёш был как в лихорадке. Вице-губернатор Иштван Ратони не без волнения открыл сундучок. Рядом с ним исполненные святого благолепия стояли чины губернской управы и члены семейства. Все были убеждены, что сундук полон сказочных сокровищ Алладина, поэтому можно представить их разочарование, когда из вороха шелковой бумаги была извлечена статуэтка императора, высеченная из белого каррарского мрамора.