Микола Лысенко

Не обошлось без помощи отца и при организации выставки редкостных изданий «Кобзаря» в зале клуба. Все уже было подготовлено для торжественного собрания, когда вдруг, почти накануне, упал на голову отца и всего украинского народа самодержавный запрет.

Приказом царского министра внутренних дел запрещалось всякое общественное чествование памяти Шевченко на всей территории Украины.

С правления клуба власти взяли подписку, что никаких вечеров или шевченковских концертов в клубе не будет.

— Чего другого ждать от этого разбойничьего режима? Свирепствуют, как взбесившиеся псы, рвут живое тело народа, а таки чаша переполнится. Отольются палачу слезы народа нашего, — не раз и не два вспоминал я эти слова отца уже в советское время, перечитывая вещие пророческие строки В. И. Ленина, написанные в 1914 году, когда царизм запретил празднование 100-летия со дня рождения Кобзаря.

«Запрещение чествования Шевченко, — писал Ильич, — было такой превосходной, великолепной, на редкость счастливой и удачной мерой с точки зрения агитации против правительства, что лучшей агитации и представить себе нельзя… После этой меры миллионы и миллионы «обывателей» стали превращаться в сознательных граждан и убеждаться в правильности того изречения, что Россия есть «тюрьма народов»[46].

Погромщики из «Союза русского народа», «Архангела Михаила» и других черносотенных банд, каких тогда немало было в Киеве, открыто радовались в 1911 году «высочайшему» запрету.

Напрасно радовались. Честная общественность русская и польская в день смерти поэта прислала своих представителей в клуб.

В присутствии правления они в глубоком молчании (речи запрещены) положили венок у портрета Тараса Шевченко.

Тут произошло еще одно радостное для отца событие. На русские города царский запрет не распространялся. Воспользовавшись этим, московский кружок украинских артистов («Кобзарь») и украинская общественность Курска решили торжественно отметить 50-летие со дня смерти великого Кобзаря в сердце России — Москве, а также и в Курске.

На приглашение Комитета по организации чествования Шевченко охотно откликнулись лучшие силы украинской труппы Садовского, солисты московской оперы, среди которых была и Нежданова.

Для участия в концертах в Москве и Курске пригласили отца.

Концерты превратились для Николая Витальевича в своеобразный творческий отчет Москве, России.

Второе, вокальное отделение концерта в Москве (в первом отделении была показана драма «Назар Стодоля») — кантата, рапсодия, песни и романсы Лысенко на слова Шевченко. Москвичи, по рассказу отца, чрезвычайно искренне и тепло приветствовали его, Садовского, Нежданову. Глубоко ощущая красоту и нежность украинской мелодии, Нежданова с большим успехом пропела «Садок вишневый».

Шевченковские концерты в Москве и Курске заметно ободрили отца:

— Пусть и не на родной Украине, а все же удалось нам с помощью наших русских друзей в семье братской вспомянуть Тараса. И хорошо вспомянуть.

Кое-кому из посетителей клуба радость отца не пришлась по душе.

— Не подобает вам, украинскому Бояну, ездить в Москву. Разве не русские люди запретили чествование Кобзаря? А вы, наш батько, наша надежда, к ним, к россиянам, ездите, да еще и не нахвалитесь ими, — так, помню, «отчитывал» Николая Витальевича клубный деятель, один из воинствующих запевал националистической братии.

— Э-э, сударь, если уж начали о россиянах, то надо до конца разобраться, — стремительно, всем телом обернулся к нему отец. — Так, так, пора разобраться, какие русские запретили Шевченко и к каким русским я ездил. Кто освобождает Шевченко из неволи крепостнической? Жуковский и Брюллов — русские. Царь русский Николай ссылает Тараса в солдаты. А кто его вторично освобождает? Может, украинские панки, чиновные землячки, которые отвернулись от него, как от прокаженного? Нет, снова-таки петербургские друзья-россияне. Министр его «великомордия» запрещает чествование Шевченко, а кто поет Тарасовы песни на московской сцене? Нежданова — царица русской оперы. Так-то оно, милостивый государь! Вы, землячки, во все колокола бьете: россияне, россияне, а нет того, чтобы подумать, кто из них народу украинскому действительно враг, а кто — брат родной!

Отец так разволновался, что сразу ушел домой: сердце разболелось…

Вспоминая украинский клуб, не могу не сказать об отношении Николая Витальевича к детям.

По его инициативе для них часто проводились концертные утренники — почти всегда с участием самих детей. По предложению отца я взял на себя организацию и руководство детским хором.

Николай Витальевич занялся организацией молодежного спортивного кружка.

— В здоровом теле здоровый дух, — повторял он полюбившуюся со студенческих лет пословицу.

Клуб приобрел необходимые спортивные принадлежности. Нашелся и руководитель — врач, приятель отца, а главное, отличный знаток спорта. Молодежь после этого стала с еще большей охотой посещать клуб.

При клубе была хорошая библиотека с читальней. Словом, делалось все возможное, чтобы заинтересовать и молодежь и людей старшего поколения, разбудить в них интерес к жизни общественной.