Мила Хант

В её тоне нет ни сарказма, ни упрёка. Ему на секунду кажется, что она тоже разочарована. С. поднимает глаза, удивлённый столь необычным для леди А. сопереживанием.

– Вы верили, что они будут ответственны, исполнены всяких высоких чувств, благородны, терпимы. В отличие от нас, злобных взрослых, обуреваемых низшими инстинктами. Мучителей, желающих им зла. Так?

Она права, он верил в это. Верил в экстраординарную податливость мозга, в возможность раздвинуть границы с помощью удивительного союза технологии, науки, но ещё и тайны… Верил, что сможет это сделать.

– И вот результат, – заканчивает леди А. – Они бунтуют против нас, выслеживают и убивают друг друга. Что же касается юной Хант…

И он верил в Милу Хант, да.

Сильная, восприимчивая, смелая, несмотря на юность. Поразительно владеющая собой и своей способностью. Привлекательная. Воплощение всего того, что мозг способен дать и получить. Но, как выяснилось, ненадёжная. Он-то воображал, будто смог – угрожая её родным – установить с ней доверительные, близкие отношения. Настолько близкие, что ему было больно отпускать её. И он даже усомнился в разумности того, что от него требуют, в роли, которую согласился играть. Неужели личность этой девушки пробила его броню? Неужели встреча с Милой, такой удивительно зрелой и мужественной, расшатала его убеждения? Он всегда был скромным, сдержанным, благоразумным, послушным. Хорошим солдатом на службе родине. Но он поверил ей.

Леди А., приблизившись, пристально смотрит на него.

– Ваша Хант исчезла, – медленно, чеканя каждый слог, произносит она. – Растворилась среди врагов и их «новой жизни», презрев обязательства и риски. Может, она даже перешла на их сторону, а вас заставила поверить, будто выполняет задание, которое мы ей поручили.

– У них просто другие ценности. Не такие, как у нас, – возражает С., собрав остатки надежды и самолюбия. – Их потенциал безграничен, но они остаются живыми людьми. Она не стремится к власти. Ни она, ни другие.

– До каких пор?

Леди А., вздохнув, отходит в сторону.

– Итак, вы верили в неё и во весь этот мираж. А мы верили вам.

Её голос становится жёстким, как камень. Она с трудом сдерживает нарастающий гнев.

– Мы предоставили вам всё. Оборудование, деньги, материалы… Даже время, которое нам так дорого. Это вопрос жизни и смерти! Враги держат нас на прицеле! И спасение должно было прийти из вашего Демоса. Это не игра, С.!

– Для меня тоже! – возражает он, уязвлённый её тоном.

– Но результаты разочаровывают. Поэтому решение неизбежно. Пора положить конец вашим бредовым экспериментам. Но не слишком ли поздно искать другой путь?

– Я всё ещё верю в наш проект, – продолжает настаивать С.

Леди А. останавливает оправдания своего подчинённого усталым жестом.

– Как назвать всё это? – спрашивает она саму себя. – Да! Провал. Ваш провал, С. И мы готовы его признать. А вы? Найдётся ли в вас достоинство избавиться от этой посредственности?

– Чего вы от меня ждёте?

Она не отвечает.

– Не сейчас, умоляю! Ещё немного…

Он просит. Он унижается. Всё то, что она ненавидит.

– Пришёл момент отстранить вас от всего этого, – заключает леди А. – Отстранить очень быстро.

Он понимает и смотрит на неё, не веря.

Она сдерживает лёгкое подрагивание верхней губы и суёт руки в карманы. Она не думала, что ей придётся когда-нибудь произнести такие слова. И увидеть – с абсолютным безразличием, – как С. исчезает, подобно стольким своим предшественникам. Но было ли это действительно безразличием? Или долг ослеплял её, делая бесчувственной? Неважно. Ей отвратительна собственная сентиментальность. Даже если речь идёт о её любимом лейтенанте. О том, кто никогда не подводил. До этого дня.

Леди А. берёт себя в руки.

– Но предварительно вы всё уничтожите. Своими руками. Мы приказываем. От проекта не должно остаться ничего.

Она в последний раз бросает взгляд в окно.

– И от неё тоже. Никаких следов этой девушки.

Леди А. незачем смотреть на С. Она и так знает, что сейчас он морщится, бледнеет. Ей наплевать.

– Вы хорошо имплантировали ей капсулу с ядом? – Леди А. снова поворачивается к нему лицом.

С. медленно кивает. Горло его сжато. Леди А. толкает дверь.

– Мы больше никогда не хотим слышать о Миле Хант.

С. долго сидит неподвижно в своём кресле.

Наконец встаёт, оглядывает пустой зал, подходит к окну. Закрыв глаза, прижимается лбом к стеклу. Она права, зачем продолжать. Это провал.

Конец проекту. Конец их планам. Конец его вере в неё. В Милу. Он даже вообразил… С. отгоняет от себя эту мысль и смотрит на компьютеры. А потом начинает выключать их один за другим. Вентиляторы машин стихают. И вот остаётся последний экран. С. протягивает руку. Колеблется.

Сердце его бешено колотится.

Он бросает взгляд на часы в верхнем углу экрана. Потом вскакивает и бросается вон из комнаты.

47