Мила Хант

После того как я смылась от неё на вертолёте, а солдаты внизу скрутили упавшего С., я старательно отгоняю от себя эту мысль, стараюсь не замечать, что моё сердце вот-вот взорвётся. Вигго. Я помню его лицо до мельчайших подробностей. Чувствую его запах, жар его тела, когда он сжал меня в объятиях. Его губы на моих. И плевать, что всё происходило только в наших умах, истязаемых экспериментаторами! Но вопрос непрерывно приходит в голову, словно кто-то без конца прикасается к открытой ране: глубокие чувства, испытанные в виртуальном мире, реальны? Могла ли я влюбиться в парня, которого никогда в жизни не видела? И который меня не знал? И, возможно, не любил? Влюбиться в того, с кем мы были связаны лишь через электроды в наших мозгах? Вигго существовал. Вера существовала. И я существовала для них. Но тот факт, что я полюбила Вигго (и даже Веру) больше, чем кого-либо в моей реальной жизни, приводит меня в отчаяние. Ведь я их никогда не увижу.

Я спасаюсь бегством. Задвигаю ужасные мысли в дальний угол сознания, надеясь, что они не оживут этой ночью. И любой другой ночью. В минуты, когда я теряю контроль над собой, эмоции поднимаются со дна души, прорываясь на поверхность, как пузырьки воды.

Мы проходим мимо взбудораженной толпы на тротуаре. Жанна не может удержаться и приближается к ним. В середине стоят двое окровавленных подростков. Люди таращатся на них, как в цирке. Нильс кладёт Жанне руку на плечо и уводит оттуда. Я не вмешиваюсь. Пусть проглотят и, возможно, переварят эти сцены нищеты и насилия, которые то и дело возникают у нас на пути. Но потом всё-таки не выдерживаю – и втискиваюсь между ними, как в старые добрые времена. Нильс морщится. Жанна выскальзывает из моих рук, как угорь. Я не настаиваю. Они правы. Я причиняю им страдания.

Мы наконец приходим к зданию, которое целиком, от подвала до крыши, покрыто разными граффити. Раздутые буквы, деформированные лица, яркие цвета. Смотрится весьма бодро. Словно крик «Я жив!», обращённый в бесконечные каменные джунгли.

– Я пойду, – говорю я моим спутникам. – Ждите здесь.

Сина останавливает меня.

– Одна? Ты уверена?

Я киваю.

– Он может испугаться, если мы ввалимся вчетвером. Одинокая девушка вызывает меньше подозрений. Одинокая и беззащитная, – добавляю я с улыбкой.

– А если всё пойдёт плохо? – спрашивает Нильс. – Если он применит против тебя свою силу?

– В таком случае ты вряд ли сможешь помочь. Не волнуйся. Я сама в состоянии защитить себя.

Не дожидаясь новых возражений, я вхожу в здание. Взлетаю по лестнице, перескакивая через ступеньки. И вот я на третьем этаже. Дверь направо. Звоню. Проходят секунды. Никто не открывает. Звоню ещё раз. Ничего. Разочарованная, спускаюсь обратно. Прохожу через холл, мимо лифта – и останавливаюсь. Откуда-то доносится музыка, басы заставляют пол слегка вибрировать. Я прижимаю ухо к дверям лифта – звуки становятся громче. Нажимаю кнопку, кабина поднимается. Я вхожу и сосредоточенно прислушиваюсь. Музыка идёт снизу. В сомнениях бросаю взгляд на кнопки этажей. Потом нажимаю на «–3», двери закрываются, и я спускаюсь под землю.

Когда двери открываются, грохот врывается в лифт как ураган и оглушает меня. Я выхожу и попадаю в огромное помещение. Бетон, сваи и трубы канализации. Похоже на подземную парковку, превращённую в подпольный ночной клуб. Под сводчатым потолком – большая толпа молодёжи. Они дёргаются под электронную музыку, от которой у меня лопаются барабанные перепонки. Хорошо, что со мной нет Жанны, она бы тут же присоединилась к вечеринке, и я бы её отсюда не вытащила до утра. Растерянно вглядываюсь в толпу. Как его тут найти?

Я пробираюсь в глубину зала. Туда, где вспыхивают огни, а крики и смех звучат громче. Мне удаётся разглядеть маленькую сцену, на которой прыгает тип в наушниках, отбивая рукой ритм. Какая-то девчонка толкает меня, и я падаю прямо на низкорослого мальчишку.

– Извини! – кричит девчонка. – Я так счастлива! Ты понимаешь, о чём я? Так счастлива!

Я удивлённо рассматриваю её. Оборачиваюсь на маленького парнишку. Он не обращает на меня никакого внимания. Его глаза устремлены на сцену. Вдруг он разражается хохотом, его лицо озаряется. Чуть поодаль другой парень неподвижно стоит, вжавшись в стену. Он выглядит до смерти перепуганным. Но чем? Рядом с ним кто-то заливается слезами. У меня нет сомнения: я в правильном месте, он где-то поблизости. Я расталкиваю людей, прорываясь к сцене.