Милая Лэина в логове Змея

Яркие вспышки сменились статичной картиной – мы снова оказались в храме. На полу лежали обессилевшие Лунные жрицы, умирающие от голода. Исхудавшие и сломленные, они с трудом могли шевелиться.

Не выдержав этого зрелища, я отвернулась.

– Почему они остались? Ведь они могли покинуть город с остальными!

– Лаан желали мира, процветания и справедливости. Первый артефакт был создан, чтобы приблизиться к этой цели. Но, как ты сама видела, сила Королевской крови может быть использована как во благо, так и во зло. Для создания линэёр Глубинный жрец должен задать его форму, а Лунная жрица наполнить её Волей. Дабы избежать ошибок прошлого, жрицы всегда относили артефакты Хранителям чертога и только после их одобрения допускали линэёр к использованию. Так было заведено в Лаан Гиугин. Когда Владыка Норэр пал, а наши соплеменники собрались покинуть город, мы понимали, что без Глубинного храма, писаний и поддержки прародителей, новое племя будет слишком слабым. Если бы сила Лунных жриц попала в плохие руки, Подводный мир наполнился бы страшными артефактами и погрузился бы в хаос. И дабы этого не случилось, Лунные жрицы должны были остаться здесь… Перед тем, как наши соплеменники покинули Лаан Гиугин, мне впервые открылись истинные дороги Луны, и я смогла сделать Предсказание: «Однажды потомки вернутся в Королевский город. И руки разрушившие научатся созидать», – жрица показала посохом на своих умирающих сестёр. – Они погибли, чтобы Предсказание однажды могло сбыться. Настал ваш черёд продолжить путь Лаан…

Тела умирающих жриц растаяли, словно их не было, и мы снова оказались в пустом разрушенном зале святилища. Главная жрица тоже становилась всё прозрачнее.

– Пора, ламэлин, – Рагавурр взял меня за руку.

– Погоди, – я оттолкнула его и подплыла к жрице. – Ответь на последний вопрос, – попросила я тень из прошлого. – Что будет, если кровь Лаан окажется в венах наследников чужого племени? К примеру, Ругоии.

– Тогда наша жертва будет напрасной. Ведь обладая силой Лаан, Ругоии смогут заряжать и использовать все артефакты, украденные когда-то из нашей сокровищницы. И тогда Лаан Гиугин останется потерянным навеки. Запомни, Лэина, кровь Лаан обязательно должна оставаться в королевских родах. И ещё, дитя, если ты всё же решишь не сворачивать с истинного пути и помочь своему племени восстановить справедливость, забери этот посох у Диких, – она показала на посох, который держала в руке. – Он будет ждать тебя до тех пор, пока ты не решишься.

Она замолкла, и её тело медленно опустилось на пол, посох выпал из руки, а лунный камень в нём погас. От Главной жрицы не осталось ничего, кроме подернутых илом костей. Сверху сквозь разрушенный купол к ней подплыла акула с тонким и длинным шрамом на морде, схватила лежавший на полу посох и понесла наверх в сторону покрова.

Сильная рука Рагавурра дёрнула меня назад, и я опустилась на кровать, возвращаясь в своё тело. Мы снова оказались в магиу.

Сев рядом со мной, Рагавурр помог мне подняться.

– Ну, что, ламэлин? Ты всё ещё хочешь вызвать меня на бой?

Глава 28

Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя.

Я руку, бьющую меня, целую.

В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,

Чтоб, удивясь, прослушал – тишину.

И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:

– Моё дитя становится послушным!

Не первый день, а многие века

Уже тяну тебя к груди, рука

Монашеская – хладная до жара! –

Рука – о Элоиза! – Абеляра.

В гром кафедральный – дабы насмерть бить! –

Ты, белой молнией взлетевший бич!

Марина Цветаева.

Тишина вгрызалась в самую душу, она давила и требовала ответа, но слова застыли у меня на губах, словно каменные. Они были тяжелы и никак не хотели поддаваться. Рагавурр расслабленно лёг на кровать и позволил молчанию истязать меня дальше, а я продолжала бороться с гнетущим осознанием, что, разорвав нашу Связь в битве, совершу непоправимую ошибку.

О Луна, как же отчаянно хотела я этой свободы!

И вот сейчас, когда оставалось лишь вызвать Морского змея на бой и сражаться до неизбежной победы, сам Океан вставал у меня на пути! Все его моря и заводи, все его шторма и течения, вся его кипучая Воля говорили мне остановиться. Моя свобода, такая близкая и такая недостижимая, как оказалось, могла помешать племени Улиан вернуть когда-то отнятый у них Гарранэёль. Я это знала где-то глубоко внутри, там, где обычно зарождаются сомнения, имеющие под собой совсем не вымышленные причины.