Милая моя…

Уставшая мать поднялась и пошла в комнату сына, где включив свет, она спокойно взяла его дневник. Конечно, открыв его, она не обрадовалась. Отбросив книжку с оценками на кровать сына, да ещё и увидев насквозь пробитый стол, она с огорчённым и усталым видом пошла в свою комнату.

Пока она переодевалась, очень пронзительно закипел чайник, его свист спокойно развеял сон Лёши. Тот рефлексом резко поднялся с кресла, и вот хотел было уже побежать выключать неприятно высоко кричащий чайник, но он споткнулся о стол и упал вместе с ним и рабочим радио.

Любовь Даниловна услышала этот звук и пошла в зал. Придя на место происшествия, она включила свет и обнаружила там лишь лежащий на боку стол и сломавшееся радио, как тогда подумала женщина. В этот момент чайник затих, а Любовь, поставив стол обратно, так и не смогла включить радио. Всё таки сломалось.

Она нервно напрягла руки, даже немного надавила на радио, но поймала мгновенное облегчение. Она подавила свои эмоции, как и делает всегда. Её сын постоянно что-то творит, хоть и никому не вредит, всё равно на него жалуются, особенно когда находят алкоголь в рюкзаке… Она всегда, хоть и сквозь горесть и злобу, успешно показывала сыну, что «верит» его отговоркам и оправданиям. Та же ситуация, когда его друзья пришли в гости. Хоть она и не была в тот момент дома и всё равно знала, что от сына обязательно останется беспорядок, была в полном шоке и растерянности от увиденного. Дома очень неприятно пахло дымом от сигарет, стол был не вытерт, повсюду крошки… И даже это не было главным толчком к запрету приглашать их в гости. Убираясь в комнате Лёши, под столом и кроватью она находила невероятное. Мёртвые тараканы, какой-то разлитый лимонад, кожуры от бананов, пластиковые бутылки… И даже окурки умудрились туда засунуть!

В этот же вечер она потеряла очень ценную вещь, скорее она так думала. Радио было подарено ей мужем Владимиром, которого она безумно любила. Именно во времена его жизни у них в семье были процветающие времена, хоть и тоже тяжёлые. Сейчас же… Понемногу она теряет всё, что приобрела тогда, как и её сын.

—

Мам, ты пришла. — Прозвучал голос Арсения, даже не заходившего в зал, что бы не увидеть мать.

—

Арсений, иди сюда. — Сказала она, смотря на радио и до сих пор сдерживая накапливаемый порыв эмоций.

—

Да что такое…? — Произнёс сын, войдя в зал.

—

Ты хоть под ноги смотреть научись, или не ставь радио так близко к себе… Хотя теперь ты его уже не поставишь. — Сказала она, не осмелившись посмотреть в глаза сыну.

Она всё так же смотрела на радио, не желающее издавать хоть какой-то звук.

—

Да чё уж тебе, сложно отнести его на ремонт? — Сказал Лёша, явно не хотя оставаться стоя перед матерью.

—

Опять мне на тебя деньги тратить, ты хоть попробуй заработать сам, а то совсем не уважаешь мой труд… — Сказала она сдавленным голосом, после чего подняла глаза на сына.

—

Опять тратить деньги, опять тратить чёртовы деньги! Ну конечно, это же ты на меня потратишь деньги, не для нас обоих! — Сказал возмущённый Лёша.

—

Ты же понимаешь, что это ты его сейчас сломал, а пользуешься им как раз-таки только ты. — Сказала Любовь, смотря сыну уже прямо в глаза.

—

Я ещё и виноват! Я вообще поставил его близко, потому что хотел сделать уроки, на день матери стих написать как раз-таки, это ты меня не уважаешь! — Сказал он возмущённо, постоянно смотря в разные стороны.

—

Может лучше хотя бы извинишься, а не будешь возмущаться. — Сказала женщина, пытаясь мирно решить конфликт.

—

За что извиняться!? Это я ещё и унижаться должен, а может ты лучше перестанешь ко мне придираться, и просто сдашь на ремонт? Задолбала меня во всём винить… Правильно мои друзья говорят, мать у меня сумасшедшая, даже нормально к гостям отнестись не может, сразу же запретила гостить, высокомерная! — Сказал он возмущённо, нервно и иронично по отношению к матери.

—

Эти же друзья заставили меня час убирать дом после 12 часовой смены. Может сами бы хоть поработали где? Даже уроки ведь не делают…

—

Они прибирались, сами мне сказали, что всё убрали! — Сказал Арсений.

—

Что ты мне врёшь!? — Уже начиная срываться от такой наглости, начала ругаться Любовь Даниловна.

—

Не ори на меня!! Иди пей свой чай, а то я с голоду умру сейчас. — Сказал Арсений, уходя в свою комнату.

—

Стоять! Я тебя не отпускала. Хватит терпеть это! Отца не стало и ты совсем распоясался, я даже не помню последние твои тёплые слова или хотя бы грубую помощь, ты вообще ничего не делаешь!

—

Заткнись! Иди к чертям, не трогай меня, я ещё стих хотел ей написать, неблагодарная! — Услышала добивающие слова мать…

Ссоры у них были почти каждый день, однако так нагло сын никогда не высказывался, потому что стычки были на узкие темы, а тут стоило матери хоть что-то высказать по отношению к сыну, пошла серьёзная ответочка.

—

Ты как вообще позволяешь себе такое говорить!? Я же знаю, что это тебе твои дружки собутыльники всё это навязали, в тебе почти ничего отцовского не осталось! — Сказала, вдруг возобновив сдерживание эмоций, Любовь Даниловна.