Милая пленница

Дрожащими пальцами Хоук развязал узел за головой девушки и вытащил кляп из ее рта. Но она не шевельнулась и не посмотрела на него; она смотрела куда-то вдаль, и ее лицо напоминало мертвенно-бледную маску. Все ее тело было напряженным и застывшим. И лишь огромные потемневшие глаза выдавали невыносимую душевную муку.

Герцог протянул руку и с бесконечной осторожностью отвел с лица девушки золотой локон.

Его пленница отпрянула, словно он ударил ее, и прерывистое рыдание сорвалось с ее губ. Хоук вздрогнул, увидев на ее коже темные пятна синяков — там, где зубы девушки впивались в нижнюю губу… Выругавшись, Хоук скатился на траву и неуверенно взял лицо девушки в ладони, заставляя ее посмотреть на него. Милостивый Боже, да как же он мог совершить подобное?..

— Бога ради, скажи, кто ты такая? — прошептал он, все еще не опомнившись; его ум категорически отказывался осознавать чудовищность содеянного.

Внезапно Александра начала хохотать, но смех вырывался из ее горла, перемежаясь с рыданиями, сотрясавшими тело. Она пыталась сдержаться, ей самой были противны звуки этого безумного хохота, но она не могла ничего поделать — и продолжала рыдать и хохотать на глазах человека, так жестоко изнасиловавшего ее. Мысли Александры стремились уйти во тьму, она боялась увидеть ужасающую правду случившегося. И даже когда соль слез стала больно щипать ее окровавленные губы, Александра не шевельнулась, чтобы смахнуть обжигающие капли.

— Уй… уйдите… — прерывисто прошептала она. — Оставьте меня одну… чего вы еще хотите?..

Она сжалась в комок, крепко обхватив руками колени, словно пыталась защититься… но защищаться было уже поздно. Прекрасные голубовато-зеленые глаза девушки истерически расширились, когда она попыталась стряхнуть руки Хоука, державшие ее лицо.

Но ей это не удалось. Пальцы Хоука скользнули вдоль струек крови, стекавших из прокушенных губ. И тут он заметил, как напряглась от отвращения девушка, и его руки бессильно упали. Что он мог сказать или сделать теперь, он, заставивший ее так страдать, причинивший ей такую боль?..

— Т-теперь вы у-удовлетворены? — прорыдала она. — Боже праведный, да что же вы за человек, если способны на такое?

На щеке Хоука сильно дернулся мускул. В самом деле, что же он за монстр? Неужели он и вправду окончательно лишился рассудка! Ведь она предостерегала его снова и снова, пытаясь остановить, но он ее не слушал.

Его лицо исказилось от отвращения к самому себе, когда он сверху вниз посмотрел на Александру.

— Похоже, я последний из дураков.

Александра, чувствуя, как на нее наплывает мрак, невольно содрогнулась, молясь, чтобы хоть теперь Хоук отпустил ее. Молилась, чтобы Бог помог ей уйти в тупое оцепенение и забыть ужас последних дней…

Хоук, нахмурившись, коснулся заледеневшими пальцами ее запястий — там, где на них остались темные полосы… Он опустился рядом с девушкой на колени, низко склонив голову, все еще не в состоянии осознать непоправимость зла, причиненного им.

— Боже, что я натворил? — выдохнул он.

Его хриплый вскрик словно пробудил Александру, вытолкнув из темного туннеля боли. В ней вспыхнул гнев, яростный и острый, как меч Великого Могола, и гордая кровь Мэйтландов вскипела, взывая к отмщению.

— Вы погубили меня, вот что вы сделали! Разрушили мою жизнь из-за своей чертовой мании! Что ж, надеюсь, вы получили то удовольствие, которое искали! — с трудом выговорила она, пытаясь дрожащими руками прикрыть наготу.

— Уверяю тебя, твоя боль не доставляет мне удовольствия, — резко сказал Хоук. — Боже, я ведь даже не знаю твоего имени.

— Да какая теперь разница, — с горечью откликнулась Александра.

— Разве? Но ведь возникли проблемы, которые нужно как-то решить, уладить… Бог мой, да тут тысяча проблем!

Но, когда Хоук произносил эти слова, в его мозгу вдруг зазвучал грубый, насмешливый голос… «Не будь таким дураком! — предостерег его этот голос. — Все женщины одинаковы. Ведь эта особа сама налетела на тебя в лондонском тумане. Это она ввергла тебя в безумие, глумилась над тобой, дразнила тебя каждым своим вздохом!»

Однако Хоук понимал, что подобное истолкование событии лживо, что ошибку совершил лишь он один, сам…

— Ах да, — воскликнула его бледная до синевы пленница, — я и забыла! Вы же великий герцог Хоуксворт! Ну конечно, вы можете все решить… и следа не останется от каких-то там проблем, стоит вам лишь шевельнуть пальцем! «Дэвис, присмотри, чтобы с этой девицей все было в порядке, и отправь ее куда-нибудь!» — насмешливо сказала она. — «Да, Дэвис, дай ей несколько шиллингов и что-нибудь из старых платьев моей жены… Она будет просто счастлива!» Ну так знайте, ваше сволочное высочество, я от вас не приму ничего! Ничего, будьте вы прокляты за то, что погубили меня! Это вы настоящий калека, а не я!

Оскорбление попало в цель. Герцог взъярился, его лицо потемнело от бешенства.

— Ты очень рискуешь! Не можешь ли ты объяснить, почему болталась одна по лондонским улицам? Порядочная женщина не появится одна, без сопровождающего, тем более ночью. Ты ничего другого и не могла ожидать!

— И я сама во всем виновата, не так ли?