Милая плутовка

Своего брата она называла Мак. Однако Джеймс все больше склонялся к мысли, что этот шотландец вообще ей не родственник. Друзья и знакомые могут Макдонелла называть Мак, но в семье зовут по имени или дают не связанное с фамилией прозвище, ибо каждый член семьи может претендовать на то, чтобы его называли Маком. В то же время у нее есть брат или даже двое братьев. Она упоминала об этом как бы между прочим, не задумываясь. Так кем доводится ей шотландец? Кто он, друг, любовник… муж? Только бы не любовник. Уж лучше муж. Любовник — это очень серьезно. Ведь Джеймс сам стремился занять это место.

Джорджина чувствовала на себе его пристальный взгляд, когда подвешивала койку к стене. Когда она вошла в каюту, он сидел за столом, но поскольку он ничего ей не сказал, молчала и она и старалась не смотреть на него. Но этот его взгляд…

На капитане был изумрудного цвета халат. Джорджина никогда раньше не подозревала, как хорошо может смотреться этот цвет, если человеку он идет. Халат оттенял зеленые глаза, оживлял белокурые локоны, смягчал бронзовый оттенок кожи, а широкий и низкий вырез оставлял открытой грудь, покрытую густыми золотистыми волосами.

Джорджина пальцами оттянула рубашку под самой шеей. В этой чертовой каюте было страшно жарко. Одежда сделалась тяжелой, бинты больно впивались в тело. Но она могла снять на ночь лишь ботинки. Сев на пол, Джорджина стянула их и аккуратно поставила у стены. При этом она спиной чувствовала, что Джеймс Мэлори за ней наблюдает.

Конечно, этого следовало ожидать, и причина была ей ясна. Джорджина посмотрела вверх на подвесную койку и самодовольно улыбнулась. Капитан, видимо, ждет, когда она станет забираться на койку, сорвется и шлепнется на пол. Вероятно, он даже заготовил комментарий по поводу ее неопытности и неуклюжести. Однако ему придется приберечь его для другого случая. Она имела дело с подвесными койками чуть ли не с рождения, играла в них в детстве, спала, когда подросла, и нередко проводила в них целые дни. Для нее свалиться с подвесной койки было столь же маловероятно, как и упасть с обычной кровати. Так что капитану она такого удовольствия не доставит.

Она забралась на койку с ловкостью старого морского волка и бросила быстрый взгляд на капитана, надеясь увидеть удивление в его глазах. Он действительно смотрел на нее, но, к огорчению Джорджины, выражение его лица не выражало никаких эмоций.

— Ты ведь не собираешься спать в одежде, юнга?

— Собираюсь, капитан.

Должно быть, она сейчас одержала маленькую победу. Капитан нахмурился.

— Надеюсь, ты не воспринял мои слова так, будто всю ночь тебе придется только и делать, что вскакивать со своей койки.

— Нет, не воспринял. — Хотя именно так она и поняла. Но что стоит добавить еще одну маленькую ложь, когда все, что он знает о ней, построено на лжи? — Я всегда сплю в одежде. Я не помню, когда и с чего это началось, но теперь уже вошло в привычку. — И упреждая его возможную попытку предложить ей отказаться от этой привычки, добавила: — Я вряд ли засну, если не буду одет по всей форме.

— Делай как знаешь. Я сплю сообразно своим привычкам, хотя, должен сказать, они кардинально отличаются от твоих.

Что могут означать его слова? Впрочем, Джорджина тут же поняла, что он имел в виду. Джеймс Мэлори встал, обошел стол и направился к кровати, на ходу снимая халат.

«О Господи, неужели все это происходит со мной? Неужели он шагает, демонстрируя мужскую наготу?»

Да, это было так, и это оскорбляло ее женскую стыдливость. Однако она не зажмурила глаза, во всяком случае, сделала это не сразу. В конце концов подобное она видела не каждый день, если видела вообще, и к тому же это был превосходный образец мужской красоты. Было бы несправедливо это отрицать, как бы ни хотелось ей отыскать в его теле изъяны.

«Не красней, дурочка безмозглая! Ведь это лишь твои мысли, их никто не слышит. Конечно же, он сложен великолепно».

Наконец Джорджина зажмурила глаза, но мужская нагота уже успела прочно запечатлеться в ее мозгу. И этот образ вряд ли когда-нибудь забудется. Черт бы побрал этого мужчину, у него нет ни стыда ни совести… Хотя это несправедливо. Ведь она же мальчик! Ну и что из того, что один мужчина появился обнаженным перед другим?

— Погаси лампы, Джорджи.

Она тихонько застонала. Похоже, он услыхал и со вздохом добавил:

— Ничего. Ты уже в койке, и мы больше не будем сегодня искушать судьбу.

Джорджина скрипнула зубами, уловив в его словах насмешку. Он велел ей погасить лампы, и, чтобы сделать это, ей придется открыть глаза. А вдруг он еще не лег в постель и не укрылся? Увидеть его раздетого… Она сумеет избежать этого!

Джорджина открыла глаза. Искушение было велико. Если мужчина собрался дать эффектное представление, ему нужна публика, которая может оценить его. Она вовсе не собиралась играть эту роль. Но должна же она держать в поле зрения змею, которая может укусить?